Василий Дудаков

ветеран Военно-Воздушных сил,
председатель комитета ветеранов Вооружённых Сил г. Керчи

«МЫ БЫЛИ ПЕРВЫМИ…»
атомный полигон: момент истины
фрагменты из книги
Посёлок Багерово расположен в четырнадцати километрах от Керчи. В войну тут был полевой аэродром. Сначала Советский, потом немецкий, потом снова Советский. В августе 1947 года было принято решение о создании 71 полигона ВВС для авиационного обеспечения ядерных испытаний по программе ядерного щита.



(фото) пос. Багерово. Так выглядела выбранная площадка для 71 полигона
на участке Каракарской степи

Мы истину узнали очень поздно,
Свой тяжкий грех ничем не оправдать.
Тебе б, земля, рожать тюльпаны, розы,
Волшебным соком колос наливать.
Пусть память ничего не забывает,
Иначе трудно по утрам дышать.
Тем Тоцким взрывом, как земля родная,
Изранена солдатская душа.
Е. Горбановская « Прости, земля!»

ИЗ СОТНИ ИСПЫТАТЕЛЬНЫХ ПОЛЁТОВ ВСПОМНИЛОСЬ ДВА
из воспоминаний штурмана-испытателя майора
Дрыгина Василия Григорьевича


По приказу Главнокомандующего Военно-Воздушными силами я прибыл для дальнейшего прохождения службы в распоряжение начальника 71 полигона ВВС в должности штурмана-испытателя в составе 35 бомбардировочного авиационного полка. В конце 1957 года я приступил к испытательным полётам в качестве штурмана самолёта Ту-4 при испытаниях ракетной системы «Комета» класса «воздух - корабль». Из более сотни испытательных полётов на самолёте-носителе Ту-4 запомнились два.

Так, в одном из полётов на внешней подвеске самолёта-носителя Ту-4 был подвешен самолёт-аналог, в котором находился знаменитый лётчик-испытатель Дважды Герой Советского Союза Аметхан-Султан. Ещё при наборе высоты около 3000 метров стрелок-радист кормовой кабины докладывает: «Аналог пошёл». Это означало, что аналог самопроизвольно, с незапущенным двигателем, сорвался с подвески. О случившемся моментально доложили на командный пункт. С командного пункта Аметхану-Султану приказали покинуть самолёт-аналог. Наш же самолёт-носитель встал «в круг», то есть, мы готовы были отметить место падения самолёта-аналога. Вдруг слышим голос Аметхана: «Я (называет свой позывной), двигатель запустил, иду к вам».
На аэродроме, после письменных объяснений и разбирательств, экипаж был построен. В строю находился и Аметхан-Султан. Руководитель испытаний задал ему вопрос: «Почему Вы не воспользовались парашютом?» На это последовал ответ: «Слушай! Какой парашют? Двигатель запускал!» Это был достойный ответ лётчика-испытателя. А причину самопроизвольного пуска самолёта-аналога мы так и не узнали. Да и зачем?

В другом полёте на внешней подвеске самолёта-носителя Ту-4 был подвешен самолёт-аналог, на борту которого был лётчик-испытатель, полковник Анохин С. Н. В полёте, после прибытия в район пуска самолёта-аналога, получаем приказ: «Выполнение задания прекратить, немедленно возвращаться на аэродром - надвигается туман!» пока мы долетели до базы, аэродром уже был закрыт туманом. На других аэродромах садиться нельзя - на борту самолёта-носителя совершенно секретная техника. Командование принимает решение садить самолёт на свой аэродром. В составе экипажа самолёта-носителя были: командир экипажа Трушков Н. К., второй лётчик Арефьев Н. А., штурман Дрыгин В. Г., радист Булаев Н. (других членов экипажа не помню). При построении манёвра на посадку в сложных метеоусловиях на глиссаде и в процессе посадки было очень много команд, действий и докладов об исполнении. Посадку произвели нормально. На стоянке все члены экипажа построились. Полковник Анохин С. Н. поцеловал командира экипажа Трушкова Н. К. и поблагодарил всех членов экипажа. Обращаясь к командиру экипажа, шутя и с юмором, сказал: «Вот только, я не понял, кто из вас садил самолёт?» Надо отдать должное Анохину С. Н., за всё время полёта и посадки он ни слова не вымолвил, мужественно ожидая посадки.
Я переучился и освоил полёты на самолёте Ту-16 и в 1957 году наш экипаж был включён в состав авиационной группы 71 Полигона ВВС и принимал непосредственное участие в испытаниях ядерного оружия в 1957, 1961 и 1962 годах на Семипалатинском полигоне и в 1958 году на Новоземельском полигоне. Всего при этих работах нами было выполнено более ста испытательных полётов, из них около 50-и с бомбометанием по целям на Семипалатинском и Новоземельском полигонах.
Из всех этих испытательных полётов больше всего запомнилось несколько.

Так, 27 февраля 1958 года на Новоземельском полигоне по заданию надо было произвести два испытательных полёта с последовательным бомбометанием при установленном интервале по времени. Значение этого интервала не знаю. Первое бомбометание произвёл экипаж самолёта-носителя Ту-16 (командир экипажа Головашко Ф. П.). Через установленное время к району бомбометания подошёл наш экипаж самолёта-носителя Ту-16А в составе: командир экипажа Мартыненко В. Ф., второй лётчик Глазунов Ф. А., штурман Дрыгин В. Г., второй штурман Иотенко Л., радист Жук С. Ещё на подходе к Новой Земле видим, что по курсу предстоящего бомбометания на нашей высоте полёта расползалось радиоактивное облако - следы от предыдущего бомбометания. Для нас это было неожиданностью. Что делать? Доложить на КП и возвращаться, а затем совершать посадку с ядерной авиабомбой на борту - этот вариант слишком опасен и не предусматривался. Правда, мы знали, что подобную посадку совершил экипаж Головашко Ф. П. в 1955 году на Семипалатинском полигоне. Обойти радиоактивное облако невозможно. Остаётся одно - следовать заданным курсом. И так, на незащищённом от радиоактивной пыли самолёте, пропороли это радиоактивное облако, произвели бомбометание, задание выполнили. Позднее я узнал, что командный состав, находившийся на КП Новоземельского полигона, знал об обстановке в районе нашего полёта, но по какой-то причине экипаж нашего самолёта остался в неведении. Чем объяснить поведение командования в сложившейся ситуации, я не знаю. После выполнения бомбометания мы получили команду лететь на свою базу, то есть в Багерово.

Теперь несколько воспоминаний из серии испытательных полётов в сентябре - октябре 1961 года на Семипалатинском полигоне на самолёте-носителе Ту-16А. командир экипажа Шакуров А. Г., второй лётчик Глазунов Ф. А., штурман Дрыгин В. Г., второй штурман Баранов С. М.
При выполнении испытательного полёта по прибытии к району бомбометания обнаружили, что на боевом курсе (курсе бомбометания) сильный попутный ветер - свыше 100 км/ч. К тому же и у нас оказался большой запас времени. А бомбометание необходимо было произвести точно в назначенное время, так как на это время были ориентированы все службы полигона. Чтобы выдержать это время «Ч», пришлось строить манёвр, то есть на петле гасить излишнее время и вносить поправку на попутный ветер на боевом курсе. При выполнении манёвра мы вышли из зоны видимости наземных радиолокаторов, что вызвало немало волнений на ЦКП (центральный командный пункт). Да и я сам очень переживал этот случай. Радиосвязью воспользоваться было нельзя, чтобы не обнаружить себя в эфире. Но всё обошлось хорошо и время «Ч» было выдержано точно. После посадки сразу вопросы - почему? Пришлось объясняться, что причина непредвиденная. В результате и хвалили, и ругали, а на душе было скверно.

На своём базовом полигоне в Багерово мне также часто приходилось участвовать в испытательных полётах с выполнением бомбометаний макетами ядерных авиабомб без взрыва или со взрывом обычных взрывчатых веществ (без ядерных зарядов). Однажды поступил приказ: выполнить два полёта на самолёте Ту-16А с бомбометанием макетом ядерной бомбы весом в 9 тонн с высоты 13 000 метров. Все пилотажные приборы и графики поправок к ним откорректированы до 12 000 метров. Бомбардировочные таблицы рассчитаны также на 12 000 метров. Командиром экипажа был Головашко Ф. П., штурманом я. Начали подготовку к выполнению задания. Решили, что высоту будем набирать за счёт недозаправки самолёта топливом, в связи с этим время полёта будет строго ограничено. Полёт строился из расчёта, чтобы сразу после набора заданной высоты выходить на боевой курс и производить бомбометание. Уточнение ветра, расчёт бомбардировочных данных, установка их на оптическом и радиолокационном прицеле, настройка и регулировка прицелов и автопилота производились в одном заходе. Вышли на курс бомбометания. Высоту добрать не удалось: 50, 100 метров наберём, а примерно 200 метров теряем. Решили добирать высоту за счёт выработки топлива к моменту бомбометания. На боевом курсе командир экипажа переключил управление самолётом от автопилота на штурмана. Начал боковую наводку и прицеливание по дальности. Слышу голос командира: «Вася, держись ближе к берегу!» В душе я рассмеялся и понял, что командир переживает за ход выполнения задания. Я успокоил его и заверил, что всё будет в порядке. И действительно, так и произошло. Бомболюк открылся и бомба, занимавшая весь объём бомбоотсека, оторвалась. Самолёт при этом как бы «вспух» (несколько взмыл вверх) и одновременно был слышен кратковременный глухой гул, что в своей лётной практике я заметил впервые. Сложное и ответственное задание было выполнено.
Кроме вышеуказанных испытательных полётов с Багеровского аэродрома для поддержания лётного мастерства экипажей и готовности их к испытательным полётам выполнялось очень и очень много полётов как днём, так и ночью, с простых и сложных метеоусловиях. Полёты выполнялись, как правило, на полный радиус действия самолёта с бомбометанием на чужих и своём полигоне. Ко всему был приложен титанический труд, часто без нормального питания, сна и отдыха. Общения с семьёй почти никакого. Главное - полёты, полёты и служба, а семья и быт - потом.

В ноябре 1963 года я был уволен в запас по состоянию здоровья. Длительное время меня мучили ежедневные сильные головные боли. Такими были 11 лет моей штурманской службы на 71 полигоне ВВС.

При начислении пенсии особых заслуг, как оказалось, я не заработал.


Подводя итог воспоминаниям Василия Григорьевича, невольно задаёшь себе вопрос: А сколько их, таких, не заслуживших особых заслуг, принимавших активное участие в ядерных испытаниях, беззаветно, верой и правдой служивших Родине, честно им добросовестно, с риском для здоровья, осталось без внимания??! Кто восстановит справедливость?


(фото) Экипаж перед вылетом

И до сих пор она ночами стонет,
В росе слезинки вечные звенят.
Я тоже был на Тоцком полигоне,
Прости, земля, но я не виноват.
Е. Горбановская «Прости, Земля!»


КОЕ-ЧТО О НАШИХ ДЕЛАХ
из воспоминаний Благого Павла Ефимовича, подполковника-инженера,
заместителя главного инженера по спецоборудованию 71 полигона ВВС.

историческая справка

Благой Павел Ефимович родился 14 января 1915 года. Уроженец посёлка Бабаи г. Харькова. Военное образование получил в школе специальной службы ВВС в 1934 году. В Вооружённых Силах прослужил с января 1934 по август 1960 года. С 1953 года по 1960 год проходил службу в составе 71 полигона ВВС. Активный участник боевых действий в годы Великой Отечественной войны. Принимал участие в Финской войне в 1939 году. Награждён орденами «Красная Звезда», «Боевого Красного Знамени» и медалью «За отвагу».

В распоряжение начальника 71 полигона ВВС для прохождения дальнейшей службы я прибыл в марте 1953 года. В мире тогда началось отчаянное соревнование за быстроту и надёжность доставки ядерных зарядов до целей потенциальных противников. Гонка мощных и сверхмощных ядерных и термоядерных вооружений перешла от демонстрации силы на расстоянии к реализации возможностей их непосредственного применения. Советский Союз готовил для этих целей самолёты-носители и их экипажи на Багеровском полигоне, как привыкли его называть в народе. В то далёкое время я находился под воздействием тайны, которая для многих была недоступна, и мне казалось, что я нахожусь в некоем привилегированном положении, это чувство некой гордости за себя. Представьте себе, когда вам доверяют тайну, вам верят. Безусловно, это чувство пьянит и окрыляет…

Да, окрыляет, оно заставляет творчески мыслить, дерзать, творить нечто новое и нужное. Как я воспринял предложение стать инженером-конструктором и испытателем? Конечно же положительно. Ну, во-первых: я чётко понимал то, что я стою у истоков создания сверхмощного ядерного оружия так необходимого для защиты страны, а во-вторых, мне импонировало то, что мои знания, опыт участия в двух войнах, ну и, наверное, талант стали востребованными, нужными. А отбор кадров, как я узнал позже, был очень строгим, случайности исключались, я это к тому, что прежде чем предложить мне перейти на конструкторскую и испытательскую работу, меня достаточно долго, скрупулёзно и надёжно проверяли. Теперь кое-что о своей работе.
Проводилось прицеливание и сброс ядерной бомбы. Одновременно проводилось испытание автоматизированного устройства захвата авиабомбы с ядерным зарядом. Полёт проходил в условиях воздействия реальных поражающих факторов взрыва. После сброса ядерной авиационной бомбы экипаж подготовился к воздействию светового излучения и ударной волны: зашторили остекление кабины, подтянули привязные ремни, надели светозащитные очки, перешли на питание чистым кислородом. Экипаж и все члены испытательной группы чётко выполнили все защитные мероприятия определённые инструкцией действия экипажей самолётов в условиях ядерного взрыва.
После взрыва и светового излучения перешли на ручное управление самолётом. Затем пришла первая ударная волна, немного слабее - вторая и наиболее слабая - третья. Состояние, в котором я находился после взрыва ядерной бомбы обрисовать и передать практически невозможно. Весь мир, всё окружающее воспринималось иначе, по-иному.

Помню, как мы летели на Новоземельский полигон для испытаний инженерных изделий в условиях послеядерного взрыва. Всё расчётное время по подходу к месту взрыва мы выдерживали минута в минуту, но когда мы подошли к цели, случилось непредвиденное, мы к месту взрыва подходили с подветренной стороны, а ветер неожиданно резко поменял направление в нашу сторону.

Радиоактивное облако с огромной скоростью надвигалось на нас. О случившемся мы немедленно доложили на командный пункт. Мы понимали, что что-либо изменить у нас не остаётся времени. Командир корабля принял решение выполнить все защитные мероприятия и войти в пекло - в радиоактивное облако… другого выхода из сложившейся ситуации у нас не было.

Не подумайте, что наши действия были каким-то бахвальством, мальчишеством…, хотя, возможно, элемент безрассудства был, но кто не грешил в молодости, да и о серьёзной опасности мы особо не задумывались. Это потом мы узнали о радиационном облучении и лучевой болезни. Но, повторюсь, тогда мы об опасности думали меньше всего. Тогда мы считали, что выполняем работу, сродни подвигу в годы войны. Мы были первые, кто создавал ядерный щит Родины, оружие, обеспечивающее надёжную защиту государства и тем самым обеспечивая мирную жизнь и мирный труд нашим родителям, детям, семьям и всем гражданам. Мы были счастливы и гордились тем, что причастны к великим достижениям науки, обороны, и мы старались делать свою работу честно, на совесть, а уж как получилось, это судить потомкам.