Либидо.

­ЛибидоСергей Зельдин
Руслану Петровичу приснился сон.
Еще недавно, лет восемь назад, сны снились чаще и были похожи на художественные фильмы вроде «Пиратов Карибского моря». А сейчас если и снились, то в виде какой-то каши, в которой трудно было что-либо понять, а еще труднее запомнить.
А сегодня приснился милый, ностальгический сон на сексуальные мотивы. Раньше сексуальные сны составляли подавляющую часть и были такими зажигательными, что разбуженной Маргарите Николаевне приходилось выдерживать целые бои, отбиваясь от утренних поползновений Руслана Петровича, ругаться и даже плеваться.
Но сегодня дело не дошло до эрекции, что объяснялось угасающим либидо Руслана Петровича.
Ему было грустно думать о своем старом верном либидо, которое держалось до последенего, как Брестская крепость, пока наступающая старость не ушла далеко вперед, оставив либидо в глубоком тылу.
По большому счету, либидо перестало быть нужным Руслану Петровичу уже давно, с сорока шести-сорока пяти, с того времени, как закончилось здоровье, стали посещать мысли о загробной жизни и возникла тяга к Святому Писанию. При таких условиях было не до глупостей: либо Библия, либо либидо. И все равно, либидо было жаль.
Встав в шесть, Руслан Птрович выпил стакан воды, с хрустом поприседал и заходил по кухне, как заключенный на прогулке, стараясь расшевелить перистальтику. Перистальтика угрюмо молчала. Руслан Петрович вспомнил сон и улыбнулся.
Похожая на лунатика, в туалет прокралась жена, потом вернулась досыпать. С начала карантина она сидела без работы, поэтому еще могла часиков шесть понежиться в постели.
Руслан Петрович говорил Маргарите Николаевне, что она старая лежалая тыква и пусть не жалуется на сосуды и желчные камни, если вместо того, чтобы сделать маленькуюутреннюю йогу, она дрыхнет как собака. Но жена не слушалась и делала наоборот.
Руслан Петрович выпил таблетку от давления и тоже устремился в сортир, слыша робкие позывы. Сидя на стульчаке, он вспомнил сон. Он знал, что сон скоро забудется, а если и не забудется до конца, то отойдет вглубь памяти, помертвеет и застынет, как золотые карасики детства, полежавшие на солнце.
Во сне он не старый и не молодой, а нормальный, идет мимо аптеки по Гоголевской, где сейчас магазин «Дешевые яйца». Он заглядывает в окно и видит Ленку Берлинскую, с которой в шестом классе ходил в КИД, Клуб интернациональной дружбы, где они писали письма сверстникам из ГДР, и в которую в восьмом был влюблен, как и все пацаны в классе, потому что она была Королевой, хотя и еврейкой, и за ней ухаживал хулиган Лавриненко по кличке Сына – Ленку Берлинскую, пышноногую и высокогрудую, продающую какие-то таблетки.
Руслан Петрович заходит в аптеку, подруливает к Ленке и говорит:
- Привет, мой свет!
Он обворожителен и остроумен, и Ленка смеется как дурная. Она сидит на стуле, слегка раздвинув под халатиком длинные полные ноги, которые не берет загар, нестерпимо сексуальная в шапочке с красным крестом, как медсестра Эвелина Бледанс из «Масок-шоу».
Руслан Петрович, подгадав момент, подступается к Ленке вплотную, вдвигает свою ногу между ее коленками и, щекоча нос волосами, бархатно говорит:
- Ленусик, а когда мы будем трахаться? – в расчете на условности сна.
Ленка загадочно улыбается и говорит:
- Рыжий, отвали на пол-вареника!
При этом она бьет его коленкой по яйцам, отчего даже во сне ему делается ужасно больно.
Он бежит домой по Бородия, то есть не по Бородия, а по Героев Майдана и – просыпается.
Руслан Петрович поерзал и надулся. У него до сих пор слегка ныли яички, и он не понимал, что ностальгического находил раньше в этом сне.
Так ничего и не высидев, Руслан Петрович снялся с толчка, пошел и принял ложку боярышника с тридцатью каплями валерьянки.
Он подумал о Ленке Берлинской, не той, а настоящей, старой жидовке на слоновьих ногах, живущей в израильском кибуце и шьющей свадебные платья невестам, и либидо его, затрепетав последним золотом заката, дрогнуло и пропало.