Теща и ее кот.

­Теща и ее котСергей Зельдин
Теща моя, Тамара Дионисьевна, была маленькой женщиной, вечной труженицей, из сирот.
О таких Анатоль Франс сказал: «Они рождались, страдали и умирали». Хотя нет, теперь я вспомнил, это он сказал о всех нас.
У нее были слабые легкие, а ей пришлось всю жизнь работать во вредном цеху, ткачихой на льнокомбинате.
Она была хорошим человеком и сама вырастила двух дочерей, настоящих кобылиц, здоровых и крикливых, старшая из которых женила меня на себе.
Я любил тещу и она меня любила, жалела и всегда старалась побаловать бедного зятя то варениками с сердцем и легкими, то яблочным пирогом, который мне чудится до сих пор, так что я даже просыпаюсь со вкусом кислой яблочной начинки во рту, так он мне нравился.
У тещи был кот по кличке Фунт. Теща звала его Фунтик.
Трудно было себе представить союз более противоестественный, чем этого кота и его хозяйки. Доктор Джекил и мистер Хайд – вот все, что приходит мне в голову.
Теща – толстенькая, суетливая, с вечно красным от насморка носиком и виноватыми глазами.
Фунт – грязно-белыйф котяра, причем «грязно-белый» это не условное обозначение масти, а просто первоначально он был белым, а потом раз и навсегда испачкался, не имея ни малейшей котячьей склонности к умыванию и прилизыванию. Фунт был не просто грязным, каким бывает шкодливый, покрытый паутиной и пылью домашний любимец – в его нечистоплотности было что-то человеческое, нарочитое и вызывающее. Казалось, он пробирался домой болотом, или лежал на пороге пивной вместо коврика – так, говорят, поступали в Персии, специально кладя ковры перед входом в караван-сарай.
Фунт был таким страшилищем, что даже не верилось, что это тещино домашнее животное, а не производное от камышевого кота и гиены.
В «Бравом солдате Швейке» есть рассказ о псе Балабане. Пес Балабан был таким уродливым, что другие собаки его сторонились, и вечно он лежал под телегой, одинокий и грустный. «Потом, - меланхолически сообщает Швейк, - они вместе с хозяином пропали без вести в Галиции».
Это неплохое описание Фунта, которого можно было бы назвать «кот Балабан».
Но пес Балабан не был драчуном, бандитом и насильником, а Фунт был и его отталкивающая внешность органично сочеталась с совершенно лютым характером.
Осталось добавить когти и клыки ненормальных размеров и вы получите отдаленное представление об этом исчадии ада. Я не раз пытался себе представить корень генеалогического древа Фунтика и каждый раз перед моим внутренним взором возникала мохнатая чупакабра.
Кстати, об исчадиях ада – все что я рассказываю – чистая правда. Сочинить можно было бы и похлеще, как сказал один писатель. Например, выдумать какую-то «адскую кошку», как у Стивена Кинга. Нет, у меня такого никогда не бывает – у меня всегда только чистая правда.
Как выживали, о чем думали, на что надеялись остальные коты из Цветочного переулка – неизвестно.
Все же Фунт не стремился к полному истреблению себе подобных, предпочитая держать их просто в рабстве.
Несогласные ходили с расцарапанными физиономиями и драными боками.
Фунт, конечно, больше всех блистал боевыми регалиями – морда его была так густо покрыта шрамами, что казалась сшитой из лоскутов, а одного уха не было.
Но все эти увечья относились ко времени его юности, почти детства, когда он делал только первые шаги на тропе войны и был намного мельче и слабее своих взрослых соперников.
Что же касается женского пола, то он не пропускал ни одной меховой горжетки или муфточки, и много лет все котята Цветочного переулка были похожи на одного папашу, хотя, слава Богу, были посимпатичнее его.
Как ни странно, этот юрский хищник жил не в саванне и не в лесу, а был домашним котом тещи, был ею горячо любим и, как мог, отвечал ей взаимностью.
Редко, но можно было застать его дома. Он лежал на стуле в виде грязной косматой папахи.
Честное слово, я люблю котов. Люблю гладить их шелковистую шерстку, щекотать им под горлышком и даже выбирать из их шубки репяхи и веточки. Но, клянусь, ни разу у меня не возникло желания погладить Фунта. Он не шипел, не играл хвостом, не убегал, но одного его тошнотворного взгляда искоса бывало больше чем достаточно.
Непонятные, но трогательные отношения связывали тещу и кота. В моем представлении это был голливудский фильм ужасов о нежной дружбе маленькой девочки и Фреди Крюгера, или мальчика с педофилом-маньяком.
Только ей одной позволялось брать его на руки, гладить и ласкать. Иногда Фунт даже давался ей помыть себя и расчесать спутанную львиную гриву. Конечно, красота эта была ненадолго.
Если дела заставляли его пропасть на неделю-другую, теща ждала его и радовалась, когда утром со двора раздавались скрипучие звуки, отдаленно напоминающие мяуканье.
Добавлю, что тещин муж, мой тесть, худой и нервный мужчина, вынужденный жить с Фунтом в одном переулке, откровенно ненавидел его и боялся. Но поскольку он был горьким пьяницей, то его никто не спрашивал. Впоследствии на него первого пало подозрение, но ничего доказано не было. Да я и не верю, чтобы у него хватило духу на такое.
У Фунта была оскорбительная манера не замечать собак. Собаки, благоразумно обходя его стороной, тоже делали вид, что его нет. Впрочем изредка залетные псы кидались на Фунта и потом благодарили свою собачью звезду, что остались хотя бы при одном глазе и с не до конца снятып скальпом.
Однажды Фунт ушел и больше не вернулся. Его убили, убили люди – проклятые соседи!
Вероятно, какой-то мститель за своего Барсика или Томаса, подло, из-за угла, отравил его. Невозможно представить себе, чтобы Фунт дал прикончить себя каким-то другим способом.
Тела так и не нашли.
Долго горевала теща Тамара Дионисьевна, все ждала его. Она пыталась заполнить душевную пустоту другими котами, но все это было не то, и все другие казались ей какими-то припудренными педиками.
Я так думаю, что этот кот был мужчиной ее мечты.
Потом умерла и теща, сгорела от рака.
В двух комнатах, в многосемейном деревянном доме по Цветочному переулку, 57, живет тесть, Бронислав Станиславович.
Он совершенно бросил пить и завел себе собачку Белку.