Когда
заря, как древний грек,
играя
в небе мышцами заката,
с
усталой радостью в Аид готовит бег,
я
нахожу, что жизнь еще чревата.
То
почка лопнет, то рогатый жук
в
пыли затеет первый брачный танец,
то
океан, запечатлев испуг,
на
сушу гонит первозданный глянец.
Я
— жив! Живой! И плоть моя кричит
об
этом каждой бренной сомой.
Хоть
время призрачно молчит,
я
нахожу — оно еще весомо.
И
приобщившись бытию простейших,
вонзив
себя в извечный, жесткий ритм,
на
выжженной земле — всё потерявший Лир —
всё
приобрел я: дудки да бубенчик.
(1993)