Они опять со мной

­­­Фото автора.
На фото тот самый шурф. Несчастного пса фотографировать посчитала кощунством.

5 августа 2021 г.
ОНИ ОПЯТЬ СО МНОЙ!

Прошло два дня, а я не могу забыть его глаза. Они смотрели на меня снизу вверх – карие, молящие, плачущие без слёз. Он не знал, - кто я? Он не знал, чего ждать от меня. Он боялся меня и надеялся, что помогу. Два карих глаза - это единственное, что увидела в глубине черноты смрадно пахнущей страшной ямы. -Жив! Главное, - жив! -Как-нибудь выкарабкаемся. - Бухаюсь на колени на краю пропасти, одновременно лихорадочно сбрасывая наземь рюкзак.

- Не бойся! Потерпи, хороший! Потерпи умничка! Я помогу. Ты теперь не один.

Плюхаюсь плашмя на живот. Для упора расставляю шире ноги, как учили в школе на военке стрелять с мелкашки. Едва держась левой рукой за мох, пытаюсь дотянуться до молящих глаз.

Испуганные, несчастные они поворачиваются в мою сторону, в месиве грязи обнаруживаются клочки ушей. Дальше - сплошная зловонная чёрная непроницаемая смертоносная топь!

Чтобы дотянутся до ушей приходиться рисковать. Свешиваюсь почти по пояс вниз головой. Чувствую: теряю равновесие и могу соскользнуть головой вперёд – в яму. Чувствую, - в карманах на груди лежат телефон и нож. Они мешают. Телефон могу раздавить, прижала его телом. Лихорадочно поднимаюсь на колени - спешу. От секунд зависит его жизнь. Развязываю верёвки кармана, извлекаю телефон, бросаю на рюкзак. Хочу отвязать и нож и передумываю, торможу себя: «Нельзя оставаться без ножа!».

Опыт таёжного быта научил ни на секунду не оставаться без спичек и ножа. Без них в тайге - смерть!

Опять ложусь плашмя на живот и по сантиметрам сползаю головой вниз в шурф к молящим о помощи глазам. Телефона в кармане нет. Это теперь выигрывает пару сантиметром. Кое-как дотягиваюсь до ушей. Центр тяжести тела угрожающе перемещается в пропасть. Ногам зацепиться не за что. Они приобретают невесомость, не способную удержать меня на поверхности. Левой рукой зацепиться тоже не за что. Чувствую, что в любую секунду могу ухнуть вниз головой в топь, откуда самой не выбраться.

Страшно! Но тяну по миллиметру ладонь к ушам, контролируя равновесие. - Жутко! – балансирую на грани жизни и пропасти в ничто с жутким исходом.

Глаза поднялись и смотрят на пальцы. Рядом появился нос. Мелькнула мысль: «Вдруг укусит! Вдруг не собака, а - волк!».
На секунду карие глаза подумали: «Не укусить ли?». И тут же успокоились: рука не нападает, даёт надежду на спасение, на жизнь. Ухватываюсь за загривок. Тяну изо всех сил вверх. Топь зашевелилась. Над грязью приподнялось нечто в виде головы и фрагментов передних лап; стало вращаться, помогая отчаянно мне.

- Спрыгнуть?! Подтолкнуть снизу?!.. - Стой! Не смей! Обратно самой не вылезти! И телефон на рюкзаке – никто на помощь не придёт, МЧС не вызвать. Искать никто не станет. 

Оглядываюсь по сторонам:
- Бесполезно! Топь намертво держит его! Что делать?..
Успокаиваю. Глажу по тому, где находится голова.

- Не бойся! Я не брошу тебя! Потерпи немного! – Выберемся, только потерпи!
Оцениваю:

- Несколько минут продержаться ещё... - Голову Его охватывает дрожь. Пса колотит озноб.
- Переохлаждение! В шурфе выходят грунтовые воды. - Кругом сушь! Вода - ледяная внизу! Долго не продержится. Нужно звать на помощь. Самой не вытащить. Звоню домой, стоя на коленях. Срывающимся голосом говорю: « Бегом отправляй зятя! Нужна помощь. Пусть бегом бежит. Собака попала в шурф, мне самой не вытащить». Сама думаю: «Городской! Бегать не умеет! Бесполезно! Толка нет».

- Где ты?!..
- На «Кресте». Около реки.
- Он не знает… - я сам приду.
- Пока ты дотащишься, час пройдёт!..
В ответ:
- Тра-та-та-та-та!..

Бросаю телефон на рюкзак. – Бесполезно! Главное, знает, где меня искать, если что...

- Нужна ещё дрына!

Лихорадочно вращаю глазами. Ищу. Кругом - густой тощий березняк. Валежника нет. Сухар нет. Ножом пилить долго – не успею. Глаза упираются на срубленную берёзку в чаще. Бегу к ней. - Ветвистая! Обпиливать некогда. Тащу, упираясь, - не вытягивается! Упираюсь всеми четырьмя, что есть мочи, волоку. Ветки цепляются за деревья, тормозят. Получилось: дотаскиваю до шурфа. Пытаюсь спустить дрыну рядом с тем, где голова. Не получается. Мешают ветки. - Не бойся! Не бойся! – успокаиваю беднягу. Так и не поняла- волк это, или пёс! – не важно!..

Протиснуть под несчастного ствол берёзки не получается, - ветки мешают, под собаку не проходят. Тащу дерево в противоположную сторону шурфа. Опускаюсь на колени и медленно спускаю дерево под углом; проталкиваю туда, где должно быть брюхо пса. - Невозможно определить в каком положении находится собака в топи. Он взвизгивает. – Задела! - Не бойся, Не бойся!

Медленно подвожу туда, где по расчётам должна находиться грудь и передние лапы. Пёс молчит, - получилось!

Берёзка - тонкая. По ней собаке не выбраться. Нужна ещё одна. Ухожу. Лихорадочно ищу. Глаза упираются в свалку, - в болоте свалены спиленные деревца. Бегу, если так можно сказать: по непролазной чаще и болоту не бегается, а продирается.

Деревья в куче, ветвистые, полусгнили и намертво вросли в болото. Удаётся вытянуть тощую сосну, - сухую. Вся в сучках. Тащу. Пёс… - умница! Быстро сообразил, что его спасают и сам упёрся лапой о ствол берёзки, вытащил себя почти по грудь. Проявилась шея и передние лапы. Оказывается, - он тёмный и очень крупный! А я думала, что - мелкая дворняжка.
Пёс развернулся на тощем стволике и тянет изо всех сил голову и корпус вверх из смертельных объятий болота. Морду вытянул вертикально и пытается извлечь из трясины вторую половину себя, но не удаётся: топь схватила намертво, а собака обессилила. Берёзка, хоть и не гнётся, но тонка – не достаточен упор.

Осторожно просовываю рядом с псом сосенку, упирая комлем в противоположную стену ямы. Шурф шириной около шестидесяти сантиметров; длинной в полтора метра, до ложного дна - топи, более метра. Глубина няши около метра. Пёс, скорее всего, чтоб не захлебнуться, стоит на задних лапах. Глубина шурфа более двух метров. Стены- из торфа, глины и хлама, обсыпались, с кавернами. В скалолазании такое явление именуется отрицательным уклоном. – Хорошо, что не спустилась! – выбраться самой мне нереально!

Погибла б однозначно от переохлаждения, зажатой топью.
Это - заросшая густым березняком поселковая свалка. Когда строили школу, сюда свозили хлам снесённых построек и выторфовку. Несколько лет назад чиновники решили использовать грунт для хозяйственных дел и вырыли экскаватором глубокие шурфы, а засыпать не посчитали нужным – дорого! Бросили! Несколько лет назад в соседний шурф спрыгнул мой Дружок. Тогда стояла такая же сушь. Все лужи высохли, а на дне ямы стояла вода. Глубина шурфа около трёх метров и на треть заполнен ледяной водой. До дна собаке лапами не достать. Плавать в узком пространстве невозможно. Обратно самому вылезти нереально.

Повезло тогда: находилась рядом – собирала кипрей и быстро среагировала. Спустила в шурф бревно, благо лежало рядом, чтоб Дружок не утонул. Пёс - умница, сразу на него поднялся. Вылез сколько смог. Сверху оставалось ещё полтора метра вертикальных стен. Самому не выпрыгнуть. Я легла на живот и схватила за загривок.

- Страшно! Очень страшно! Можно свалиться вниз головой самой! И не выбраться никогда. Пёс тогда не ослабленный, крупный, сильный. Умный! Опытный! Дружок упёрся когтями в вертикальную стену, а я подтащила. Он вонзил когти передних лав в край, подтянулся на передних, но из-за вертикали стал заваливаться на спину, едва, балансируя. А я, вопя, что есть мочи, тянула за загривок, не давая Другу завалиться вниз головой через спину. Молила пса, орала - лишь бы не разжать самой руку: «Дружка, ползи! Ползи! Ещё немного! Ещё!.. – держись!». – Чуть с ума не сошла от собственного ора и страха.

В мозгу пролетали фильмы, как альпинисты не удерживали друзей и те срывались навсегда в пропасть. Думала: «Лишь бы удержать, лишь бы ладонь не разжалась, пальцы не выпустили мех загривка. - Дружка весил около сорока килограмм! Почти, как я. А мой возрастной статус уже не позволял каскадёрничать. Общими усилиями выбрались тогда. Сейчас история повторялась. Только собака сегодня в шурфе находилась чужая, незнакомая и обессилившая, и сил у меня за годы не добавилось, а вместо бревна - тощие дрыны…

***
Сегодня за окном – гроза и ливень. - Последние дни августа, - жара и сушь!

Громыхает! Потемнело, как ночью! Дождь нужен, - тайга желтеет от засухи. Реки пересохли. Ливень! Гул. Гроза висит над селом. В форточку потянуло прохладой. Стало легче дышать.

…Пёс изо всех сил тянет себя из топи, но вторая половина туловища сидит в трясине намертво. Он вытягивает до предела шею, плечи, отжимается на передних лапах, упираясь в жердинки, а задние ноги не вытаскиваются. Измучившись, ложится грудью на жерди. Хватаю за загривок, - могу свалиться сама и утонуть вместе. …У пса заклинило чем-то заднюю лапу. Он выгибается почти вертикально, рискуя завалиться плашмя обратно в топь на спину. Дотягиваюсь рукой и подламываю ветви. - На сучках легче удержаться – не соскользнёт.

- Умница! Отдохни! – подбадриваю.
Бедолага ложится грудью на палки, висит на них, обессилив; измученно смотрит мне в глаза. В них появилась надежда, но и страх гибели не исчез, - запредельная усталость, - сил не хватает.
Дотягиваюсь рукой до ушей. Глажу по грязному лбу. Успокаиваю: «Отдохни! Выберемся! Не бойся! - Я не брошу тебя». - …Нужны ещё палки. – Потерпи!

Поднимаюсь, - необходима прочная опора под лапы – настил, чтоб по нему вылезти. Ухожу к куче хлама. Вытаскиваю подходящую дрыну. По ней даже сама смогу немного сползти вниз, чтоб тянуть пса из пучины за шкирку, как когда-то Дружка. Главное, чтоб собака сама смогла себя вытащила из топи, - сверху мне не помочь. ..

Подумала: «Подцепить верёвкой под грудь, чтоб за неё тянуть?... - Бечёвки всегда ношу в рюкзаке. Только под пса не просунуть – не достать сверху. Можно – как сеть подо льдом, палками с крючками. Только времени нет. Тащу сухару. Она сантиметров десять в диаметре, с сучками, - протисну под пса, - у него появится крепкая опора.

Волоку. Не дойдя до шурфа вижу: в метре стоит нечто. Не сразу понимаю, кто это.

- Выбрался! - Слава Богу! – радуюсь. Благодарю Бога и лесных духов, что помогли нам.

«Нечто» – это чёрно-бурый ком болотной зловонной тины. Спина выгнута горбом - вверх. Там, где должен находиться хвост, – до земли висит пуд смеси торфа, глины и помойного дерьма. Там, где голова – бесформенный бугор опущен к земле. С него (с головы) течет чёрная жижа. «Собака, вероятно, – чёрная или тёмная?..» - точно масть не определить, - нет ни единого чистого сухого клока шерсти. Нечто срывается и убегает.
Подхожу к шурфу. Падаю обессилено на колени. Беру с рюкзака телефон. Руки трясутся. Замечаю, что дышу, как паровоз – дыхание сбито, сердце колотится. Ноги от напряжения бьёт лихорадка. Очнулся нюх, - чую, что воняю свалкой. - Руки по плечи в тине, дерьме, оранжевая антикомарийная энцефалитка ухряпана грязью, пахнет «г…» и болотом (- не экологически чистым!).

Заворачиваю телефон в пакет, запихиваю в нагрудный карман. - Верёвочка выскочила из петель. Дрожащими пальцами просовываю в дырочки, завязываю узлом. Вспоминаю, что «драгоценная половина» обещала прийти на помощь. Звоню. Голос дрожит. Дыхание бухает. Даю мужу отбой. Тот, оказывается, - уже на полпути!..
- Всё нормально! Не приходи. - Возвращайся домой!..

Засовываю телефон в карман. Он не хочет туда помещаться. Кое-как заталкиваю. Завязываю бечёвкой, чтоб не потерять. Поднимаюсь. Выхожу на дорогу. Собака бегает. Согревается. Оказывается, – это крупная лайка, чёрная - кобель. То, что кобель, а не сука, определила сразу - по глазам, ещё в яме.
Тьма зловонных зарослей отступила. Здесь – на дороге, светит солнце, и стоят сосны. Небо!- голубое- голубое!.. Начинаю слышать голоса птиц. Ощущение такое, - словно проснулась только что, или родилась заново, или… - попала из ада в Рай. Глаза сами по себе ищут болотную кочку, чтоб сесть и не находят. Не выдерживаю и плюхаюсь в траву – прямо на голую землю рядом с дорогой. Смотрю на пса. Тот - бегает, греется. Хвост отряхнул и уже приподнял, но кольцом не загнут, - болтается, как волчий, поленом. На минуту опять думаю: «Не волк ли?.. - Чёрные тоже бывают… - Не укусит ли?..». И понимаю, что мне всё равно, кого спасла, - волк это или собака?!..

- Иди ко мне!
Говорить тяжело. Дыхание сорвано. Чувствую дикую усталость и радость, что живы оба. В этой зловонной яме, как в могиле, могли навсегда остаться вместе.
Собака подбегает и падает, как подкошенная без сил на бок рядом, спиной доверчиво прижимается ко мне, словно давно знакомы.

Вытягивает в изнеможении лапы, откидывает голову. Спина – это сырая гора спрессованного болотно-помойного дерьма. Понимаю, что сейчас духарюсь тем же парфюмом, что и лайка, но не отодвигаюсь. - Мне всё равно, - грязна я или чиста. Собака ледяная, как лёд! От неё идёт неживой холод! - Ещё немного, и погибла б от переохлаждения или утонула б в топи, обессилив держать голову на поверхности.

Кладу руку на то, где должна находиться шерсть. Брезгливости нет. Нечто - сыро, противно, липнет. Ощущение, - что рядом со мной самый близкий на Земле живой разум. Хотела написать: «человек», но это не так. Произнести: «животное», - не хочу. Сказать «собака»... - так ругают плохих людей.

Глажу голову, уши. Единственное относительно сухое место у пса – это клочок загривка. Шерсть – буро-чёрная. Бедолага долго лежать не может и соскакивает, пытается отряхнуться, но не получается - это не вода. Кидается на землю и по траве изо всех сил елозит мордой, чистясь. - Морда жутко изгрызена гнусом и зудит нестерпимо. Подзываю, - подходит. Карие глаза смотрят в мои. Веки до крови изгрызены мошкой. Стираю впившейся под кожу, раздутый от крови, гнус с век. Мокрец напился кровушки и проник глубоко в кожу. Убираю. - Пёс доверчиво прикрыл глаза.

- Как тебя зовут?.. У тебя есть дом? Если некуда идти, - оставайся, - будем вместе жить… - Думаю: «Там, где два пса, третий не помешает».
Карие глаза внимательно слушают, пытаются понять слова. - Вокруг глаз - жёлтые подпалины. Пёс не совсем чёрный. Крупный! Похож на моего Верного, которого давно нет.
- Мне не чем тебя накормить! - Жалею, что не взяла еды (собралась на болото собирать голубику). - Со мной только вода в пластиковой бутылке, - вспоминаю, что дико хочу пить. Достаю из рюкзака и жадно пью.

Собака ложится рядом, прижавшись к моим коленям холодной липкой головой. «Кончики лап - с признаками белизны», - осматриваю. Собака позволяет себя трогать. Заметила, что пёс хромает на заднюю лапу, – повредил, выбираясь, пытаясь выжить. Осматриваю пальцы лап. - Вероятно, лапу в топи чем-то ещё и зажало, - оттого не мог вытянуть долго. - Собака -упитанная, не бездомная.

На солнце тепло. Ощущаю счастье. – Адреналин зашкаливает! Понимаю, что эта минута самая светлая в череде последних лет. Смотрю вдаль, - перед взором на мусорном отвале сквозь макушки берёз светится деревянный староверческий христианский крест. Рядом с крестом несколько лет назад выбросили убитых собак и моего Вайту. Отстреливали собак тайно, по заказу администрации села за бюджетные деньги. Зарабатывали на том хорошо все : и заказчики и исполнители. Деньги отмывались лихо. И никакие законы не защищали ни собак, ни их хозяев, тем самым сводились и счёты с неугодными; убирались конкуренты по охотугодьям, плодилась ненависть и глубокие раны в сердцах. Над макушкой креста застыло ослепительно белое полуденное солнце. Его лучи, словно руки Христа, охватили таёжный Мир. Домой идти не хочется. Понимаю: я там, где своя.
Собака явно нервничает. Постоянно вопросительно и обеспокоенно смотрит мне в глаза. Считывает мысли. - Тебе нужно идти?! – спрашиваю.

Встаю.
- А мне за ягодами, - туда!..
Показываю рукой, куда мне идти. - Это в другую сторону от той, куда стремится пёс.

Ухожу на болото. Пёс стоит в раздумье. Останавливаюсь и я.
- Если хочешь, - идём со мной! - Оставайся у меня. Если ты один, – будешь жить у меня…

Пёс радостно подбегает и суёт мне в ладони голову. Она уже согрелась, и шерсть успела подсохнуть на ушах, скатавшись в клочья сухой глины. Держу в ладонях голову того, кто меня понимает без слов. Молчим. Спасёныш поднимает глаза. Они спрашивают: «Всё ли в порядке со мной?..», - он боится за меня. И оттого не решается уйти, бросив. Поражаюсь уму и честности дворняги. Давно не встречала тех, кто так меня понимает и чувствует, читает мои мысли по глазам.

- Всё хорошо со мной! - Я в порядке. Я поняла, что тебе нужно уходить. - Иди домой! Тебя там ждут.
Пёс пристально смотрит в глаза, прощаясь. Вижу, что он не решался уйти, как не благодарный человек и уже беспокоился за меня. – Сколько знаю собак, не перестаю изумляться их уму и честности. - Беги! Тебя ждут!.. – беги! – успокаиваю.

Пёс понимает, резко разворачивается и галопом убегает, но не в село, а в чащу леса – в болотА!

- Может, - там хозяин?.. – собирает ягоды или рыбачит. А, вдруг, - это всё-таки не собака, а волк?!.. - Он же весь в тине! – крупный! Сильный! Невероятно умный! И хвост… – поленом, как у волка или у гибрида волка с лайкой. Или… - это Дух?!..
Иду по болоту. Голубика поспела. Машинально собираю. А в памяти всплывают все мои хвостатые друзья, тяжкие расставания с ними и прощания навсегда. Хозяину этого пса повезло, - он вернётся к нему и не бросил человека, а мог бы остаться со мной, предав. - Скольким псам я обязана жизнью?!.. – не вспомнить. А сколько подлости причинили мне люди?.. – не хочется вспоминать, - сплошная пожизненная цепь из мелких звеньев лжи, злобы, зависти, подстав. Хуже всего дело обстоит с «бывшими», - они больнее бьют, ибо от них всегда ждёшь помощи, защиты, понимания, а именно они знают слабые места и как больнее ранить.

***
Дождь кончился. Уйти бы сейчас как можно дальше – туда – за этим псом, где остались истинные верные друзья – в неведомом собачьем раю, где тропы, где всё иначе, где бросаются на помощь, рискуя жизнью, не раздумывая о выгоде. Только, порой кажется, что на Земле остались лишь клочки от мифической райской пущи. - Планета стала большой свалкой из отходов людской алчности.

- Как я поняла, что душа неизвестного мне пса в беде?!.. - В село опять пришли волки – рано – уже в июле. Ждала волчий выводок в сентябре, а они пришли за собаками раньше. Три дня назад мои лайки в заполночь подняли с постели истошным лаем.

Вышла в огород, - темно, белые ночи закончились, день стремительно рванул в зиму. Мои хвостатые сидели на цепи. Издали заметила: между лайками зажат некто, - мечется – серый! - Страшно! Но подошла. Подумала: «Волк пришёл подкормиться, оттого и мои лайки надрываются в лае, прижали к сарайке».

Увидев меня, хищник махом перепрыгнул высокий забор (на такое лайка не способна!) и скрылся – словно растворился. Поспрашивала людей, – не грезится ли?.. Мои опасения подтвердились, - неделю назад волки уже съели пса в деревне…
На следующую ночь опять - авральный подъём! - Истошно до жути воют все собаки в селе. Вышла, - мои лайки тоже воют, а это плохая примета – не к добру! – Что-то происходит. Прислушалась: вой передаётся по цепочки со стороны болота от Креста. Подумалось: «Там шурфы не закопаны. Возможно, - собака попала в западню, воет, погибая, оттого и собаки в селе с ума посходили – по-волчьи воют. Или… - волки пришли?!..» - Это мысль засела и не покидала двое суток, тревожа.

На улице стоит аномальная жара. Не высыпаюсь хронически от жары и гнуса. Ноги «буксуют», - нужно готовиться к зиме, запасаться ягодами. А мысль одна замучила: «Надо идти на болото… - там голубика. Но в такое пекло собирать ягоду… - жуть!».

И вновь долбит словно кто-то в голове: «Нужно идти!.. - там собака в западне гибнет».

«Тяну резину», - лень одолевает, - надоели ягоды, заготовки, извечное выживание – борьба за место под солнцем. Надоели нескончаемые кризисы экономики, мошеннические схемы по обдувательству пенсионеров, а теперь ещё изобрели корону, чтоб сократить люд и взять под тотальный контроль Человечество разумное.

Решаюсь всё же идти. Собралась одеть прозрачный антикомарийный костюм, но он не приспособлен для леса: некуда деть телефон и нож.
Проделываю дыры в карманах, чтоб привязать нож, завязать бечёвкой телефон, - иначе потеряю. Идти из дому на пекло - сил нет, хочется спать и спрятаться в холод. Уговариваю, отговариваю себя целый час. И решаюсь: ухожу.

Внезапно разворачиваюсь, вспомив, что забыла велосипед. - Пешком по пеклу чапать и чапать!.. «Возвращаться плохая примета!»… - Возвращаюсь, делая круг, - не по своему следу, седлаю велосипед, выезжаю на проезжую трассу. - Пылюга! Лишь бы не сбили машиной! - Гоню изо всех сил, себя не понимая. Подъезжаю к Кресту и слышу глухой собачий плач.
- Так и есть! - Интуиция и знания не подвели, - сельские лайки по цепочке оповещали друг друга и людей о беде.

Забыв о жаре, недосыпе, быстро спрыгиваю с велика. Сомнений нет: «Собака сидит в шурфе, где раньше тонул Дружка».

Ставлю велосипед в тень, чтоб не лопнула на жаре шина, свищу:
-Кутя, кутя, кутя! Где ты, хороший?! - Не молчи!

Вой прерывается. Его еле слышно.
- Как только услышала с дороги – словно из-под земли идёт! Похоже, - сил у пса уже не осталось звать на помощь собратьев. Ищу собаку по зарослям березняка. Они густы- непролазны: «Может, в петлю попал?.. Сбило машиной?.. Или… - изверги издеваются: привязали умирать – садисты!..».

Год назад нашла тут же рядом умершую собаку, в метре от проезжей дороги. - Пса весной возле зимника привязали на металлическую петлю - удавку медленной смертью умирать. Пёс так и погиб, наглухо привинченный за шею к сосенке – задохнулся и умер от мороза, не имея возможности шевелится. Потом на жаре, летом, долго висел в петле, пока голодные бездомные собаки не растащили кости. Хочется порой верить в силу Бога, в то, что накажет извергов. Ведь эти садисты- изверги, живут рядом, в одном селе…

Ищу шурф. Кругом - густые заросли березняка. Едва продираюсь. Темно. Хлам под ногами скрипит – это заросшая поселковая свалка, а поверх установили огромный деревянный староверческий крест на охрану села от зла. Собаку еле слышно. - Прошла мимо, или пёс сшиблен машиной, меня боится – убегает?.. - Не пойму, откуда доносится вой. Возвращаюсь к дороге.

- Кутя, кутя, кутя! Не молчи, хороший! - Только не молчи! - Призывно свищу, вслушиваюсь. – Лишь бы выл! Не молчал!..
У дороги обнаружила ещё один шурф. - Звук идёт оттуда. - Скорее всего, - пёс там. В прошлом году чуть сама в него не упала. - В зарослях яму – слопец, не видно; любой ягодник – взрослый или ребёнок, упадут в западню и останутся там навсегда. Говорить администрации бессмысленно. – Извернутся, лишь бы не отвечать за содеянное и не тратиться материально.

Подхожу к вывалу глины. Обхожу вокруг. Гляжу в шурф, и сердце ёкает! Замирает от радости:
- Живой!

- С чёрной глубины на меня смотрят карие глаза. Слёз не вижу – далеко в глубине. Глаза молят о помощи. Кроме глаз ничего нет – одна зловонная няша.

- Сейчас, хороший!.. Сейчас!.. Ты умница, что позвал на помощь. …Умничка! Потерпи!..

Ставлю точку в тексте, а в мыслях: «Я не одна! Они опять со мной. И главное, - я остаюсь собой, несмотря на ввергаемый в пропасть злобы и алчности мир».
Через день поехала на велосипеде туда. Оглядела шурф. - Не знаю, как пёс выбрался по моим жердочкам. Палкой померила глубину топи. Её намертво засосало, едва смогла вытащить. Приставила к себе измерить, что ожидало: топь, что на дне шурфа мне - почти по грудь.

Получается, - собака несколько суток стояла вертикально в ледяной жиже на задних лапах, чтоб не захлебнуться. И если б я спрыгнула в шурф, то самостоятельно не выбралась, а телефон глупо оставила наверху. Никто б меня не стал искать. А через сутки погибла б от переохлаждения. Выбраться человеку оттуда самому нереально. Шурф выкопан в нескольких метрах от лесной дороги, - погибнуть может любой.

Спустила в яму палки, чтоб собаки и люди в него не спускались. Набрала голубики.

Дождь закончился. Народился мокрец.

вторник, 10 августа 2021 г.
Продолжение истории спасёныша.

Неделю льют дожди. По телевизору показывают: кругом стоит жара, и горят леса. Дым натягивает с Якутии даже в Сургут и Челябинск, что тысячи километров западнее. А у нас зной и сушь внезапно сменили проливные дожди.

Похолодало. Кругом - вода и вода. Ягоды клубники в огороде раскисли и плесневеют. - Урожай не собрать. Дома сидеть надоело всем.
И вот сегодня с утра светит солнце!

И прохлада резко сменилась пеклом. Влажность не сто процентная, а все двести, а то и тысяча! Чуть подсохло, - рюкзак за спину и - в лес! С собой взяла Пульку. Она покладистее, чем её трёхлетний сынок - Дымок. У того сейчас основная забота – это продолжения лаечьего рода, ни одной хвостатой дамы мимо очей не пропустит; за каждой хвостатой «юбкой» убежит, хоть на край села. Оттого и решила: пусть посидит на цепочке, обдумает своё предназначение. - Как-никак, - охотничий пёс по задумке обязан хозяйку в лес сопровождать, по ягоды - в том числе. - До охотничьей поры ещё месяц.
Только сворачиваю со своего двора, как за мной и Пулькой увязывается хвостатое сопровождение. Лайки – таковы: им бы в лес убежать, не важно с кем и зачем – только бы бежать подальше с надоевшего двора за компанию и в честной компании.

Меня постоянный эскорт из чужих собак не воодушевляет, ибо, - встречный люд в лесу, особенно из разряда коренного народа, панически боится собак; издали впадает в ступор, особенно женщины манси. Приходится объяснять, что моя «дама» громко лает (на то она и лайка), но не кусается, причём привита от тысячи болезней, а вот все остальные псы - не мои. - За них ответственности не несу. Успокаиваю перепуганных ягодников, мотивируя тем, что меня ни одна собака не кусает и их не тронут: полают, полают, да уступят дорогу.

Перехожу объездную дорогу. Она проложена вокруг села, за границей последних домов. Вдали бегает компания из трёх чужейных псов. Моя Пульхерия, естественно, не пробегает мимо и интересуется чужаками, но у тех - свои важные дела, нам неизвестные, и нам - не по пути.

Среди лаек замечаю боевого чёрного кобеля. Он как-то странно остановился, отвлёкся от друзей, от их важных дел, и - ноль внимания на Пулю. Пёс повернулся в мою сторону и пристально рассматривает издали. – Не мой ли спасёныш?.. - Решила тихо свистнуть. И вдруг! - пёс срывается с места, и махом мчится ко мне, словно кроме меня в целом мире никого больше нет, будто существую лишь одна я.
Подлетает и, не тормозя, с разбега, бросается мне на грудь, едва не свалив с ног.

- Он! – на сердце радость: «Жив!».
Не успеваю среагировать, отстранится, как мощные лапы водружаются мне на плечи, а голова, склонив сверху пасть, успевает в доли секунды вылизать в знак ответной радости мне лицо, притом, - не коснувшись очков! – Аккуратно!

Смотрю в глаза пса: они карие! Убеждаюсь: это – он! Глаза сияют счастьем встречи. Они едва не касаются очков. Около глаз – знакомые охристые подпалины - вторые глаза. Такой расцвет характерен для породы восточно-сибирских лаек. «восточники» в посёлок завезены. Про породу ходят легенды на востоке Сибири. Считается, что собака - четырёхглазая. И ей доступно видеть то, что не подвластно иным хвостатым. Такие четырёхглазые лайки, якобы, способны общаться с духами тайги и читать мысли людей, в чём я убедилась воочию сама. Получается: в легендах таёжных народов живёт истина, простому человеку не подвластная.

Радуемся встрече. Эмоции зашкаливают. Глажу уши, голову. Пёс прижимает голову к моей груди, продолжая стоять на задних лапах. Ростом - чуть выше меня – крупный для породы лаек. Я бы его не узнала, встретив, если б пёс не признал меня первым. Узнала по глазам и необычно пристальному взгляду. Он считывает мои мысли!
Когда выбрались из зловонной западни, цвет собаки, экстерьер невозможно было определить. Предположила, что он - чёрный, вероятно, с подпалинами. А сейчас стоял чистый ухоженный крупный кобель. - Шерсть - густая, блестит, переливается в свете солнечного дня. Лапы, оказывается, у него не чёрные, как думала, а по колено – белые! Живот тоже не черён, а белый! На голове просматриваются коричневые подпалины. Пёс - трёхцветный! Сильный!

Откормленный! И… - счастливый!
Собака вычищенная! Создаётся впечатление, что не сам помылся, а к чистоте приложили руку хозяева - помыли, притом с шампунем, оттого и сияет весь. Хотя - шли дожди, и мог выкупаться в реках. - Здоровый, но и – шлында! - ещё тот! Оттого и попал в западню. Дома не сидит: носится, где ни поподя - по лесу и по деревне.

Нарадовавшись встрече, спасёныш отпустил меня; отошёл в сторону, внимательно смотрит в глаза, словно пытается опять прочесть, о чём думаю. А глаза… - смеются! Сияют! И… - всё-всё понимают. - Удивительно! – не забыл меня и то, что спасла. Никогда не встречала подобной радости от совсем незнакомой лайки. Мои собаки так радуются после долгой разлуки. Собаки не забывают хозяев и узнают даже через годы.

Он опять подбегает, с разбегу лижет в нос (не успела отвернуться) и убегает к своим друзьям. - У него опять свои дела! А мы с Пульхерией идём дальше - на реку, за шиповником. На реке солнечно. Обдувает ветерок. По Ятрии вверх поднимается чебак. - Характерен плеск. Вода прибыла, потемнела. Кричат халеи, – молодняк на крыле. Речной чайке совсем скоро улетать на юг. Высоко парят два ястреба. Любуюсь их полётом. Сельчан в лесу много. Все «идут в разведку», или… уже «с разведки», – нет ли грибов?..

Грибницы пока не очнулись после суши. Все с нетерпением ждут, когда оживут. Собирают пока шиповник. Кусты - красны от крупных плодов. Раньше шиповник местное население не собирало, сейчас выбирается ягода вокруг села дочиста. Все -сушат, варят компоты, варенье - заготавливают впрок на зиму, даже сдают в детский садик на компоты витаминные; снабжают ягодами и соседей, нередко продают. Местные продавцы молодцы: не отказывают и продают. - Не у всех есть время, чтоб ходить по ягоды в лес.

Сегодня в окрестной тайге бродят преимущественно пенсионеры. Раньше местных - редко встретишь в урмане. Сейчас все стремятся запастись лесными дарами. Цены поднимаются, а зима не укорачивается. Собирают и для себя, и для детей, внуков. По пути обмениваемся впечатлениями и рецептами приготовления зимних заготовок.

Заглянула в тёмный урман посмотреть грибы. И пожалела: после дождей там не продохнуть, закружилась от запахов, жары и влаги голова. – Нужно быстрей выйти на поляну!

Выбралась. Около реки - ветерок. Дорога лесная залита водой. Пробираюсь по бесчисленным уложенным ягодниками и рыбаками жёрдочкам. Навстречу идут давние знакомые – мама с дочерью. Узнали друг друга, хотя подросла. Говорит, что работает.
Радуюсь, что у неё всё хорошо. Предупреждаю, чтоб в лес не совались - не маялись, - грибов пока нет, а за голубикой стоит сходить, черника тоже поспела.
Рюкзак по пути тяжелеет: опять в нём ведро ягод!.. В сотый раз подумала: «Тайгой можно жить. В лесу сложно погибнуть с голоду. Главное, - не лениться и брать у природы ровно столько, чтоб хватило всем».

Ключевые слова:
Лайка, собака, пёс, лес, лето, жара, август, волки, волк, вой, шурф, яма, болото, тина, топь, лес, Крест, река, тайга, Север, Сибирь, восточно-сибирская лайка, четырёхглазая, свалка, дорога, село, ягоды, грибы, Югра.

Анонс:
Лето. Пришли волки. Собака попала в глубокий шурф, вырытый на заросшей свалке около села. Спасение лайки из западни.