Прочтение: Светлана Кайгородова Сведение: Юрий Заливин
«Привет, июль» – он пишет, пишет который день, слова слагая в наброски тем, чтобы размытые в темноте да чарах звёздности серебра, что льются в контур оконных рам, дошли до сердца, – но всё не те. Уже не там
осталось то, что вернуть нельзя. И строки, гибкостью нот скользя, приводят в действо весь странный дом. И он хотел бы сказать о том, как птицы гóдно плывут на юг, подобно гиблому кораблю – предвестьем бурь
по небу. Хмарь расстелет ложе и блеклый цвет сплетает полдень в сырой листве. И всё о ней, всё ещё о ней… слагает кóды* галдящий клин. И день, восставший, как исполин, пророчит новый чему-то век. И нужен ли́
особый замысел? Дабы смысл объять всё главное в скрытом – высь, – намного кратче, подобен трём*, но их-то время не отберёт, ни чёрствой памяти голь-река, затем, чтоб и́ное отрекать. Не жизнь. Но рай.
«Привет-привет» – она отпишется в феврале. Когда простынет и важность – след, что серый лёд, на нагом стекле, в котором снова пространства ноль. Слова, как в прошлом, невинны, но способны ль холод умерить? Хлеб у чьих-то ног
лежит, как самый прощённый дар. И он за то бы полцарства дал, покуда тёмное "далек-ко" вбивает верно за колом кол в почти решённое… Гадкий год – не молока, но бродящих вод. В нём корень бед.
Скажи, скажи, к чему столь белый зимы рукав обманет местные берега, в холщовой солнца суме, пока… река покроется толщей льдин? И дым – останется позади. И даже если живучий скат – и тих, и дик,
свернётся в кокон. Полнеба – врозь. Живицы, вербы, рябины гроздь в парадных лентах того же дня. В нём нужно, важно искоренять, и нечто важно менять на то, в чём если б вышел однажды толк. Не снег. Но жизнь.
* кода – часть в музыкальном произведении * трём словам