Изменение 52. Глава 3. Затопленные луга и огромная река.
Борис Полевой. Повесть о настоящем человеке.
Что же касается самого доктора Вебера, то он был человеком высоким и худощавым и всегда носил голубой фрак с фалдами в виде ласточкиных хвостов, кожаные бриджи, мягкую соломенную шляпу и легкие желтые сапоги с отворотами, украшенными серебряными кисточками. Говорил он мало, его смех был несколько нервным, а серые глаза, обычно спокойные и задумчивые, вспыхивали странным светом, когда он слышал малейшее возражение. Каждое утро он отправлялся на прогулку в горы; там он отпускал своего коня свободно пастись и бродил, насвистывая все одну и ту же мелодию какой-то негритянской песенки.
Эркман-Шатриан. Паучий источник.
Седая с густой зеленью на концах листьев трава стенала своим не умолкающим ни на секунду шелестом под игом валов немного кисловатой, прохладной воды, буквально залившей бескрайнюю равнину, неделю назад изнемогавшую, иссушённую под огненным светом беспощадного Солнца. Вода заливала траву, и многие клубни в сырой земле подгнивали, становясь для почвенных обитателей несъедобными совершенно, и лишь неутомимые бактерии обращали их в тихое ничто, возвращали питательные вещества обратно в раскисшую сверх меры почву. Благо бывшие цианобактерии даже без утраченной из-за подземного образа жизни предковой способности к фотосинтезу обожают такие сырые места.
Такие условия по вкусу им и не только им: из закопанных в траве многочисленных комочков размером с булавочную головку немедленно выплыли в полужидкую грязь и грязную воду крошечные силуэты.
По сотне из каждого такого комочка, они напоминали нарисованные на полупрозрачной бумаге запятые, сероватые и почти неразличимые в бурлящей от сплошного, идущего стеной ливня. Вслед за ними из-под рыхлой и размокшей земли показались немного более грузные и круглые спереди силуэты с двумя длинными хвостиками-плетьми каждый. Они бросились на первых и начали немедленно перемалывать их своими жвалами и с добычей возвращались на дно. Уцелевшие после первой в своей жизни бойне немедленно всплыли на поверхность и далее стали метаться между метровыми стеблями травы по поверхности прибывающих вод. Капли дождя дезориентировали их, и скоро вся вода стала просто кишеть ими, как кусок мяса в жару - опарышами.
Но если приглядеться к этим запятым, ожившим по чьему-то капризу, это рыбки. Мальки, проще говоря. Но они не просто так здесь. Сезон дождей на полуострове Зелёный Край, крайняя оконечность неоценового суперконтинента Старого Света. Длится два месяца, и затопленная на один-три метра земля – рай для сезонных рыб. И ад для сушильной травы и корнеплодов.
Но эти рыбки-запятые, они же рыбки-убийцы (Dorasoma terminatorius) длиной в два-три сантиметра во взрослом возрасте имеют крайне короткий жизненный цикл – эти самые два месяца, дважды в год, в соответствии с сезонами ливней и засухи. От вылупления из отложенных в землю специальных защитных коконов, где их икра может месяцами пережидать сухой сезон, до смерти в полтора-два месяца от ухода воды с седых равнин в прежние речные русла, когда дождь иссякает.
Теперь эти мальки, сразу готовые к питанию сезонным кормом, – сочной травой и гниющими корнями с клубнями – перестают метаться и кидаются на траву, уничтожая её в невероятных количествах. Часто после их деятельности трава вообще обгрызена по основание, несмотря на всех водных хищников, которые в изобилии водятся здесь и любят подобных существ в качестве основной пищи и закуски. Степень опустошения рыбками травяных затопленных равнин соответствует голоценовым Серенгети, и эти рыбки съедают травы с корнями не меньше всех антилоп голоцена вместе взятых.
Один из хищников, которые процветают в таких условиях, вылупился одновременно с ними. Потомок щитня, щитень-рыбоед (Triops ichtiophagus sp.), втрое массивнее предка, но куда быстрее него благодаря крайне насыщенной кислородом атмосфере, он тоже уже давно приурочил свой жизненный цикл к дождям и потому при обилии рыбок не голодает никогда. Они едят рыбок очень активно, но темпы размножения последних, на первый взгляд, невероятны – по 10 икрометаний за столь короткий период жизни. В каждом коконе до 500 икринок, но до зрелости с ярко-красным в зелёную полоску окрасом тела у самцов и просто чуть красноватым у самок доживает лишь 2 особи из сотни, остальных пожирают щитни и рыбы-фильтраторы, а также мелкие хищники из птиц и маусов.
Одна из таких рыб, двухметровая рыба-бочка (Dorosoma doliunus), плывёт и процеживает воду, поедая и щитней, и рыбок-убийц, нагуливая жир на сухой сезон. За этим занятием она будет проводить много часов в день, нередко и вовсе до полусуток. Эта сереблисто-зелёная рыба – первоклассный фильтратор, и все реки неоцена буквально полны ей во все сезоны. Произойдя от более крупного морского бочонка (Dorosoma doliunus marinus), пелагического биофильтратора, выходящего на нерест в каждую реку мира и благодаря своей теплокровности не боящегося никаких холодов высоких широт, эта рыба вытеснила всех мелких речных рыб из ниши фильтратора планктона и заняла их место. Теперь они нерестятся в реках и защищают каждый участок оных около водных толстянок, отбивая его у соседей.
Правда, эта возня в дождь и сухой сезон частенько привлекает готовых полакомиться свежей рыбкой хищников, и самый типовой из них, как ни странно, – волчий маус. Да, они стаями на своих длинных, как у гривастого волка, но широких и грубых лапах бегают со скоростью хорошей голоценовой борзой по сухой равнине и тем живут, добывая любое мелкое и крупное животное, которое не смогло от них спастись. Но, бредя в воде по самое колено и нередко - грудь, они тоже горазды поохотиться на водную живность. И вот теперь старый самец внезапно нырнул в мутную воду и вскоре вынырнул, триумфально держа в зубах за пробитую с двух сторон голову двухметровую рыбу. Такого обеда хватит стае на день, так что охота не окончилась этой рыбалкой: второй и третий из десяти в стае повторили успех старика. Хотя у одного самца рыба была мелкая, всего пол-метра. Что ж, он съест её один и будет сыт до следующего утра.
Патрулируя затопленные равнины, волчьи маусы совершенно безопасны для хомяковых и байбаковых дальних родичей, что очень радует их и позволяет щипать траву. А также они могут без риска для себя и свое жизни в сезон ливней ловить мелкую рыбёшку рядом с обычно смертельными для них пёстрыми зверями. Так стая хомяковых маусов рыбачит крайне необычным образом, похожим на таковой у водного титана: каждый мокрый зверь ныряет головой в воду, забирая огромные запасы – до 10 литров – в защёчные мешки и выцеживает её, проглатывая оставшихся там мальков всех видов, а также щитней, рыбок-убийц и рыбок-стрел (Dorasoma sagittslius).
Эти рыбки произошли от рыбок-убийц и тоже приурочили свой короткий жизненный цикл к сезонам дождей. Они – охотники на икру и мальков всех рыб, цисты и взрослых щитней, которых пожирают в огромных количествах. Одна рыбка-стрела, а плавают они стаями в тысячи каждая, может за день уничтожить до 200 щитней и не меньше рыбок, а икры – почти с собственную массу тела в три грамма при длине 6 сантиметров. Свою икру они откладывают не куда-то, а в выеденные панцири щитней, и заворачивают их в слизь, аналогичную таковой у коконов рыбок-убийц, чтобы они были в мокрой земле в чуть большей сохранности. Темпы их размножения и число потомков аналогично предку.
Когда маусы фильтруют всю эту живность, её число практически не уменьшается, и они тоже нагуливают жив вместе с прочей живностью этих мест. Лишь время года убивает этих пожирателей затопленной травы и корней, только засуха ставит точку на них всех.
Тогда рыбы-бочки просто возвращаются, уже нагулявшими жир на нерест, в русла родных рек. Вроде реки Водопадной, бурлящего в верхнем течении потока, подпитываемого притоками со всей окрестной суши, длиной в 10000 километров и полноводнее Амазонки, протекающий по Африке с Гибралтарских гор через всю бывшую Центральную Африку голоцена до района севера нынешней ЮАР. Где теперь континент заканчивается, и через водные штормовые моря южнее начинаются острова.
Но есть и иной получатель колоссальной выгоды от заливных равнин.
Потомок старой доброй голоценовой ежевики, он покрыт огнеупорной и сочной изнутри горькой корой, высотой до тридцати метров с малым и закрывает кронами по гектару территории. Ежевичное дерево (Rubus dendrarius sp.), самое распространённое в неоцене из древесное растений, в каждой климатической зоне имеет свою разновидность. Огромное, с двадцатиметровой глубиной корневой системы дерево может потреблять подземную воду в самую сильную засуху и не пересыхать самому. Сами глубокие корни дерева приспособлены находиться всегда непосредственно в воде или в затопленном грунте, ведь кислород можно потреблять при неоценовом воздухе и без их помощи. Так что растения неоцена могут больше расти там, где раньше бы гибли от недостатка кислорода для корневой системы. И быстрее расти вверх и вширь.
Потому беда для сушильной травы – радость для дерева, оно может расти и пускать корни. Увеличивая размер кроны и число древесных стволов, закрывая конкуренту свет. Потомок куста ежевики, ежевичное дерево сохранило многоствольность предка-куста, что позволяет прочнее стоять и выдерживать любые штормы, а совместная крона может быть больше любой кроны одноствольного, привычного для голоцена дерева. Более того, все деревья неоцена произошли от кустов и сохранили эти положительные свойства.
Когда дожди особенно свирепы, а почва заболачивается, деревья полностью вытесняют траву, образуя на многие века дремучие, богатые на плоды леса, при долгой засухе всё происходит с точностью да наоборот. Тем боле, что гриб Джекила и Хайда убивает помощника травы, и та гибнет от недостатка бактериального почвенного питания, а усиленная помощью микоризного питания вкупе с самими грибами древесная растительность добивает ослабленного неудачника. плюс в лесах в ста километрах к северо-востоку от этого места у ежевичного дерева есть помощник, которые не выходит на равнины по своей воле.
Белка-опылитель (Maus pollinatus), чёрный зверёк размером с две зерноядные мыши островов и равнин, уязвимый ко всем хищникам равнин, не покидающая деревья живёт только в лесах, и там эта белка приспособилась к уникальному преобразованию ежевичного дерева: она подгрызает его ветви и обрабатывает антисептической слюной так, чтобы они сами образовали собой естественный и растущий далее на ветке огромный шар метрового диаметра. В него они натаскают отмершей коры и делают там семейное гнездо на 50 особей. Питаются они обильными ягодами ежевичного дерева, которое и опыляют, и прогоняют с крайней жестокостью всех конкурентов иных видов. Частенько они спускаются с дерева и уничтожают ростки иных видов, поддерживая пищевую и жилищную монополию в ежевичном лесу. При гибели от псевдолепры или нападения хищников вроде маусов-кротов, многочисленных в тёмных чащах, большого числа популяций белок-опылителей часто дерево становится беспомощным и гибнет, освобождая путь траве и зерноядным мышам. которые любят грызть кору и таскать её себе на материал для жилищ.
Процессы сукцессии с помощью фауны, партнёрствующей с флорой, всегда были нормой в природе, ничего не изменилось и теперь,. в суровом и неласковом неоцене.
Более того, обитатели подземелий также оказывают ежевичному дереву услуги. Байбаковые маусы – самые постоянные из них. Не умеющие толково плавать, они не могут оставаться на равнине в опасности от хищников и вынуждены прятаться на ветвях дерева, густых и обильных словно на такой случай. Для них у дерева есть закуска в лице огромного количества ежевичных ягод. Не изменившихся с голоцена никак, кроме более устойчивых к нахождению в воде семян и собственно размера, они увеличились втрое и щедро кормят жертв наводнения. Байбаковые маусы чистят дерево, убирают сухие листья и ветки с сухого сезона и делают из них гнёзда-шары, уничтожая лютую для дерева беду – беснующихся вне сезона дождей белок-короедов (Maus cortexophagus). Похожие на белок голоцена, но чёрно-белые, они едят кору и горькую смолистую мякоть под ней, становясь ядовитыми или просто невкусными для птиц.
Многие колючие ветки и даже целые большие деревья, ослабленные этим паразитом, не могут пережить это и становятся жертвами охочих до ослабленной растительности грибов Джекила и Хайда.Белкам-короедам этого только и нужно. Грибы – их любимая еда. А после смерти одного дерева и исчерпания грибов на нём они ищут ночью другое, сражаясь с сородичами, совершенно не желающими такого пополнения своего числа. Но часто часть клана остаётся с чужаками и их генофонд не слабеет.
Вот тут-то байбаковый маус старательно и выручает ещё раз приютившее его дерево, пожирая мелких вредителей десятками. Часто после их проживания на дереве в конце сезона ливней белок вообще не остаётся, и дерево пышно разрастается дальше. Готовое снова с радостью приютить подземных, они же по совместительству древесные, жителей.
Но не только ежевичное дерево благодарно копателям за чистку от паразитов, карликовая птица-серп (Passer falx dwarphus), речной аналог морской разновидности. Серебристо-голубая под цвет неба и размером с голоценового беркута, эта птица неустанно летает с начала дня до вечера над затопленными мутными водами равнин, – а в сухой сезон с той же целью проводит много времени над озёрами и реками – выискивает рыбу и мелкую живность. Её клюв-серп в дождливый полдень легко находит цель, и после нырка с без малого пятиметровой высоты птица быстро несёт мелкую ещё по юности рыбу-бочку в шарообразное огромное гнездо двух метров в поперечнике из пиковой сушильной травы. В отличие от морских птиц прошлого, птицы-серпы умеют расчленять добычу, и рыба сегодня досталась всем в гнезде. Три птенца жадно поглощали свою долю, ударяя друг друга ещё короткими крыльями.
Но вечером придётся рыбачить снова, и самка оставила самца на дежурстве, полетев рыбачить на вечер.
И тут в гнездо прибыла стая чёрно-белых охотников за птенцами, клюв самца сразу нашёл почти всех из них, и остальные из страза стать кормом для птенцов, которых недавно намеревались съесть сами, бросились прочь из гнезда. Прямо на свою погибель в лице сидевшего около гнезда седого до цвета тучи байбакового мауса, который не мог больше слезть с дерева сам из-за сломанной в поединке с соперником окровавленной лапы. Его век подходил к концу, и вскоре он камнем упал в воду с влажным всплеском.
Правда, это заметил житель вод, который редко заплывает сюда.
Бушли тоже приплывают в разлитые реки поживиться чем-то съестным, но этот молодой самец искал пару и, следовательно, крупную добычу для благосклонности выбранной им самки. Чем больше добыча. Тем он привлекательнее, а рыба-бочка попадалась маленькая, и это его не устраивало. Поесть-то он поел, но поиск пары привёл его сюда. Байбаковый маус на этот раз был весом в добрых пять с малым килограмм и прекрасно подошёл молодому охотнику в качестве свадебного подарка.
Он не знал, что двухметровая рыба-бочка плыла рядом и подошла бы куда лучше, но его пару неплохо устроил и зверь седого окраса в бурых пятнах с крепкого и качающегося под порывами ветра, поливающего всё вокруг валами седой воды раскидистого колючего дерева.
Спасённая этим обстоятельством рыба была самкой с двумя килограммами икры в чреве, и её нерест начался именно здесь, у колючего ствола погружённого в мутную воду на два метра. Самец размером больше самки на пол-метра и вдвое тяжелее, с могучим лбом, весь в алых ранах и застарелых шрамах после брачных сражений с другими самцами, тоже был тут как тут, поэтому вся икра была осеменена и помещена по назначению. Затем пара рыб поплыла искать место для новой кладки в миллион икринок, дальше, найти другие деревья с той же целью.
Бушли повдида "бушля авларовая" (Bushlya avlarus), которая больше охотилась в реках, чем в море, занимая нишу вымершей выдры и крокодилов голоцена, в трёхстах метрах от них их пока не пугали, ведь у тех была на примете добыча вкуснее и несколько крупнее каких-то фильтрующих всякое-разное речных рыб.
Расслабившиеся от вида рыбачащих волчьих маусов и пожираемого ими же неудачливого ночного волка вместе с раненым в поединке за власть хомяковым маусом, травоядные почувствовали волнение воды около себя. Не успели они как-то приготовиться и защититься от неведомой угрозы или убежать, так на самого крайнего в стаде напали мокрые и жирно блестящие звери, все зубастые и с когтистыми широкими ластами. Самка жалобно взвыла и начала их смахивать лапами и головой, но толку от этого не было: водные звери размером с человека втроем прогрызли её основные артерии, и она истекла кровью за пять с малым минут.
После тело скрылось в воде, авларовые бушли потащили так быстро убитую ими добычу на относительное мелководье, чтобы съесть и поделить между парами без обиды для кого-то из членов стаи. Они – редкие гости тут, и эта добыча для них – немалая редкость, но вели они себя, как обычно.
Мясо, оно мясо и есть. какой бы оно ни было странной и непривычной на первый взгляд формы
Сородичи съеденного мауса ударами лап прогнали от себя позарившихся на возможную добавку водных убийц, но спасти молодую самку никак не смогли. И это типично для природы, где каждый сам за себя.
И не менее типично то, что после этой охоты началась следующая, не менее жестокая и кровавая. Волчьи маусы час спустя после этих событий поймали-таки нерестившуюся пару рыб-бочек и пошли на относительно сухое место переночевать, не обратив ни малейшего внимания на стадо потерявших сородича травоядных, которые пошли себе к ежевичным деревьям порыбачить и слизать со стволов только что отложенную рыбью икру. Но этого им не было суждено сделать: ветка ежевичного дерева с огромными колючками упала вниз и убила двоих из них, уверенно шедших впереди. Остальные убрались прочь, а все прочие - от клана байбаковых маусов до зерноядных мышей, карликовых птиц-серпов и тихо плавающих, как рыба, пяти ночных волков, - вместе разделили нежданный пир.
Обычно враги, при обилии пищи они – истинные нейтралы. один ночной волк рыкнул на мауса рядом с собой, но тот ответил тем же и оскалился на миг, на чём конфликт и был завершён до полноценного начала.
Не меньше любят пир из мелких обитателей вод при разливе реки Водопадная и птицы-черпаки (Passer iniectus). Они ходят пёстрыми стаями, как аисты марабу из голоцена и того же размера, с острейшими на концах, как бритва, алыми с чёрную полоску клювами угрожают всех проходящим мимо них. клюв острый и с зазубринами-лезвиями лишь для самообороны, а так птица фильтрует "суп" из рыбок и щитней с икрой и семенами сушильной травы, как пеликан, используя горловой ярко-белый мешок в той же манере. При хождении по болотам и рекам, они неуязвимы даже для бушли благодаря бронированным ногам и толстым перьям, но только взрослые, а птенцы, беспомощные в коллективных гнёздах на скальных возвышенностях, охраняются самками всей стаи, которых сменяют самцы. Такая "смена" длится три часа, и самцы сменяют самок, которые охотятся столько же. Когда "супа" нет, рацион птиц меняется на мелкую рыбу и падаль с ягодами, так что и птицы могут поклевать с высоко расположенных веток ягоды толстянки и низко лежащих - ежевичного дерева. Это - неплохой источник пигментов для их перьев в брачный сезон и в целом витаминов для тонуса.
Мне нравится: 2 |
Рубрика произведения: Проза ~ Другое
Ключевые слова: будущее, спекулятивная биология, неоцен, 9-10 миллионов лет спустя, кислород, 52 % кислорода, новый карбон, прогнозы, посвящаю моей жене Авлар,
Количество отзывов: 2
Количество сообщений: 1
Количество просмотров: 131
Рейтинг произведения: 11
Свидетельство о публикации: №1210924439975
@ Copyright: Старый Ирвин Эллисон, 24.09.2021г.
Ключевые слова: будущее, спекулятивная биология, неоцен, 9-10 миллионов лет спустя, кислород, 52 % кислорода, новый карбон, прогнозы, посвящаю моей жене Авлар,
Количество отзывов: 2
Количество сообщений: 1
Количество просмотров: 131
Рейтинг произведения: 11
Свидетельство о публикации: №1210924439975
@ Copyright: Старый Ирвин Эллисон, 24.09.2021г.
Отзывы
Александр Титов (25.09.2021 в 10:21)
Отдельная благодарность за ежевику:)
Сейчас пойдём гулять в её заросли
Отдельная благодарность за ежевику:)
Сейчас пойдём гулять в её заросли
Добавить сообщение можно после авторизации или регистрации
