Однажды весенней ночью

села белая бабочка тишины.
Я хочу собрать в горсти весь лунный свет
и назвать его семенем новой жизни. 
Я гляжу на тени сосен
и называю их тропками умирания.
Свет и тьма не борются друг с другом,
а заполняют пустоты, 
и богиня неизбежности заплетает их в косы.
Ленты жизни в волосах смерти.
Как я люблю поглаживать языком
податливую наготу слов!
Это не те слова, что в строгих костюмах,
или в шутовских побрякушках,
или в удушливых мундирах
играют на торжищах роли живых и счастливых,
а простые слова,
одичавшие в моём сердце,
жаждущие любви 
и не способные воевать за что бы то ни было.
Это слова, собирающие воедино чёрные и белые камешки мыслей.  
Я в гостях у апрельской ночи.
Я прижимаюсь к ногам спящего леса.
Я на грани света и тьмы,
я на перекрёстке, 
где встречаются тишина и поэзия,
умирание и рождение.
Как же он нежен,
белый гребешок радости в чёрной причёске печали!
Оплетённый лунным кружевом,
я теперь вижу ясно, что и ночью светло.
Чувствуя на горячих губах холодок умирания,
я теперь знаю, что жизнь - это радость,
глядящая в зеркало смерти
и видящая в нём отражение своей вечной любви.
Спускаюсь в переполненный тёмными снами овраг.
Как искрится в нём журчание ручья!
Всего лишь тонким мизинцем
касается луна испуганных струй,
убегающих от темноты, -
но они уже поют о жизни.
И о моей в том числе.
Ведь нет здесь жизни моей и твоей -
есть наша общая жизнь,
и ей больно, когда смерть отрезает от неё куски:
меня или тебя. 
Или нашу с тобою любовь.
Я склонился над ручьём
и, слушая песню весенней земли,
мечтательно вздыхаю:
вот бы мне излучать такую же звонкую чистоту!
Но кто я такой?
Я могу лишь коснуться этой непорочной воды,
выпить горсть этой новорождённой музыки,
омыться этой скоротечной жизнью,
но...
Но я всегда буду рядом, а не внутри,
где-то близко, но не здесь,
я хожу по земле, но я не земля,
я вошёл в весну, но я не весна,
я дышу прозрачным ветром, но я не небо,
я не камень, не дерево, не спящая на дереве птица -
я человек, полузверь-полубог,
наполовину в раю, наполовину в преисподней.
Одной ногой стою на белом пятне знания,
а другая осталась во мраке неразгаданных тайн.
Песня жизни сплетается с мыслью о смерти.
Свет моих глаз тонет во мгле страха,
а моя тень пьёт лунное бесстрашие ручья.
Так что нет во мне ничего однозначного.
Я перекрёсток противоречий.
Я крест, я распятый ребёнок.
Я боль рассечённого надвое сердца,
а стихи мои - стоны ангела, упавшего на дно вселенной.
Не дотянуться мне до единства и полноты,
ведь пока я всего лишь человек.