Глядя на утреннее небо

куда Сеятель бросает зёрна своих истин.
Но сам я точно не зерно -
иначе давно бы уже превратился в росток
и потянулся ввысь, 
прочь от земли,
прочь от исстрадавшейся моей родины.
Да, друзья, вы глядите на простой комок земли...
Но я жив, 
и, если кто-то сомневается в этом, -
смотрите: я умираю!
Моя смерть будет доказательством того, что я жил... 
А ещё я был ребёнком,
то есть тем существом,
что беспечно разбрасывало вокруг себя
игрушечные мгновения, 
дни и года.
Я не жалел их, 
не хранил в коробке из-под отцовских сигар,
они были для меня красивыми мыльными пузырями.
Но вот моя мечта стала явью: я вырос. 
О да, мне показалось, что я стал взрослым!
Но был ли я рад этой метаморфозе?
Увы, я оглянулся вокруг и испугался:
куда мне теперь идти?
И я лёг на траву на берегу реки
и прижался к земле, к своей родине,
и впервые осознал себя комком почвы,
который плугом Пахаря был вывернут из вечной тьмы. 
Лёжа в траве у реки, я глядел на небо.
Куда плывут облака?
Наверное, всё-таки в рай.
Разве можно попасть в плохое место,
скользя по небесам?
Но, увы, этот путь мне заказан.
Разве что полечу туда могильною пылью,
чтобы удобрить цветник перед избушкою Бога.
Вот так я мыслил тогда.
Вот так моя неразумная молодость променяла крылья на печальные думы.
Из песочных часов вечности упало ещё несколько пылинок,
бесплодных семян времени,
и с головы моей посыпались серые паутинки.
И тогда мне стало так больно,
так жалко покинутых мною дней, 
домов и людей,
что из груди вырвались стоны прикованного Прометея,
а слёзы стали моими верными спутниками.
И я решил, что недостаточно любоваться плывущими в рай облаками -
пришла пора молиться небесам.
И полетели ввысь мои горькие слова:
Боже, почему ты прячешься в небе? 
Если любишь меня - подойди ко мне!
Подними меня с этой земли!
Ты видишь, я уже старик, 
а значит, наполовину мёртвый прах.
Я ни на что уже не годен,
разве что бумажными цветами стихов украшать терния,
заглушившие во мне всходы твоих истин.
Не знаю, услышал ли меня Жнец,
но я воспрял духом,
и опустились мои мысли в самое сердце.
И я заговорил голосом, найденным мною на самом дне тоски.
Увы, облачко моего времени пролетело так быстро,
что я ничему не успел научиться,
и только теперь, 
касаясь губами сморщенной кожи своих бесполезных рук,
я начинаю постигать науку созерцания
и надеюсь на то, что у меня осталось ещё немало драгоценных дней,
ведь старость - это длинная тень 
коротенькой жизни.