Мои слова

именно живут, 
а не просто занимают подобающее место,
как это делали бы столы, или стулья,
или книги, которых никто не читает.
Итак, слова, что живут в этом теле,
мои друзья и спасители,
мои судьи и защитники.
Они больше моего сердца 
и намного старше души.
Они любят меня, 
и мне это известно,
хоть они неохотно признаются в любви.
Они просто льнут к радости,
как дети, которым обещана вечность.
Но иногда им грустно,
и тогда они просятся ко мне в стихи.
О, мои слова очень чистоплотны,
они никогда не выйдут из сердца
и не подступят к горлу,
покуда не умоются в слезах.
А ещё они боятся высоты,
и упрямятся, и брыкаются,
если я заставляю их 
подниматься по лестнице пафоса,
и в страхе жмутся по тёмным углам,
когда подкрадываются к ним суетливые мысли
в строгих костюмах великих идей
или в мантиях продажного человеколюбия,
чтобы усыновить их,
как будто нет у них Отца на небе
и Поэзии на земле.