Тьма накануне похорон

Сгорбленный месяц несёт на пплечах
тяжёлую пустоту ночи.
Открытый рот могилы пахнет сырою вечностью.
Осенняя печаль скинула на землю погоста туманный свой плащ
и обнажила скорбную тишину.
И смотрит на разверстые уста смерти,
словно хочет сказать ей о боли,
упавшей на чашу весов
и перевесившей все добродетели и все грехи
того, кто ещё вчера пытался остаться человеком.
Чернота безбрежна, 
но на её глади тут и там 
всплывают островки радости.
Слышишь? Где-то веселятся, играя свадьбу;
а кто-то насвистывает «et si tu n′existais pas», 
стоя в пятнышке света у фонарного столба
и стыдливо пряча за спиною букет осенних цветов;
а кто-то смеётся шуткам друзей...
О, как же мы любим смеяться,
закрывая глаза, 
чтобы не видеть безмолвных уст могилы.
Но кто смеётся последним? 
Конечно же, смерть,
сосущая карамельки гробов
и своим немигающим взором 
вселяющая ужас в молодых и здоровых
и заставляющая ребёнка впервые всмотреться 
в зрачки неизбежности. 
А месяц остановился 
и, заглянув в чёрное окно, плачущее белыми отблесками,
созерцает лежащего прямо, 
слишком уж прямо,
видящего не суетливые сны,
а мрачную реку вечности.
И месяц, обвитый горьким туманом,
кажется ему Хароном,
что задумался, опираясь на шест,
но вот-вот оттолкнётся и поплывёт 
прочь от беспечных иллюзий,
туда, где нет ничего, кроме Правды.
А потом останется тяжесть пустого неба,
а потом рассвет разгонит призраков,
которым снова не удалось рассказать людям о том,
каково это быть бессмертным,
то есть изгнанным из жизни.
И только та, что пойдёт за гробом,
таким страшным и таким родным,
сможет ощутить сразу две боли:
свою неподъёмную боль
и фантомную боль того, 
кто уже никогда не протянет к ней 
сведённых страданием ладоней,
прося одного: облегчения.
И сердце каждого видящего её замолчит...
Но поймёт ли хоть один из тысячи, 
какие муки скрутили эту смиренную жизнь
и выжимают из неё сухие слёзы?
Кто не отвернётся от глаз той любви,
что, вдруг очнувшись бездомной собакой, глядит на комок глины,
медленно катящийся с кучи свежей земли
прямо в открытый рот вечности?