Я так устал полировать щекой карельскую берёзу автомата. И по ночам с гранатною чекой дружить, и выбирать из аромата хоть что-нибудь без пороха и гноя, без пота, испражнений, дыма, тлена. Опять летит письмо очередное с иных краёв взбесившейся вселенной, чтоб впиться в тело сталью, чугуном, эпическим свинцом былых дуэлей. Се – человек, сроднившийся с говном, а где же иудей, калмык да эллин. Где право римское, константы бытия, где демократия шпаны дворовой. Опять летит, и может быть, и я сложу крыла в купели двухметровой.