Счастливчик Пушкин на скамейке вдруг уронил цилиндр (и трость). Шарахнулись в испуге змейки, и ветром сдуло листьев гроздь во Псковской области (у речки). И Александр аж задрожал. Не Керн (но Анна) белы ручки вдоль бёдер линии держа, запела нежно. Честных правил Евгения проснулся дядь (а врач его, кажись, Минздравил). Онегин с Ленским тоже, глядь (на Анну) и офонарели. Бо век осьмнадцатый не знал ни талий, тоньше чем форели, ни прочих таинств. Я стонал, как Днепр широкий (довоенный). Блистал на Анне платья шёлк. И я, как Пушкин затаенный, чуть к праотцам не отошёл.