Бесстыжее лето вернулось по-бабьи, забыло, что дверцей прикрыться пора. Смешное, как Зощенко ранний и Бабель, наивное лето, почти детвора. И я перед ним, а точней, перед нею не знаю, что делать в смятении лет не бабьих, не прочих, а всех, пламенею, снимая одёжки, ровняя скелет. Оно поматросит, сиречь, пофокстротит и бросит, и сбросит, как шорох листвы. А я обмануться, как Пушкин, не против, все бабские жанры, увы, таковы. Вернулось по-бабьи, уйдёт с холодами, горящее лето сравнимо с весной. И я отдаюсь, как прекраснейшей даме, прекраснейшей бабе, как чаще лесной.