Иду, как шёлковый, пустыней, Великим шёлковым путём. Жара под сорок, сердце стынет, но я бреду и всё путём. И бред шатрами мой утешен в нежнейших танцах живота. Барханы здесь одни и те же, Пустыня мрачна и желта и, как событие Оазис в дымах жаровен и ручьях. И миражи дрожащих Азий, и смерть вокруг, не знаю, чья.