До
отлёта – с полдня. И сижу в баре я
С
мужичком, ох – дотошным, болтливым.
Ему
- чёрте куда, мне - в другие края,
А
пока, - балычок, сёмга с пивом.
Он
спросил у меня: «Что такое тайга?».
Я
ответил: «То – джунгли Сибири.
Сосны,
кедры целуют, смеясь облака.
Край
суровый, красивейший в мире.
Реки
звёзды с небес собирают на дно.
Рыбы
столько, что всем бы хватило.
Не
поверишь ты мне…, а…, скажу – всё одно,
В
них песок золотой вместо ила.
Зверь
не пуганный бродит по тропам своим,
Перелётные
утки, что - гуси,
По
весне (ещё снег) черемша уж стоит
И
торгуют ей наши бабуси.
А
медведей в тайге, как в деревне собак,
Дрыхнут
черти всю зиму в берлогах…
И
сохатый – красавец на стройных ногах,
Частый
гость на сибирских дорогах.
В
сентябре осыпается с кедра орех.
Белки
– словно персидские кошки…
А
оставить орех - это вроде бы – грех
И
идут: кто с ведром, кто с лукошком.
Ну,
а ягод, грибов… а ты ел ли орляк?
Да
мы им всю Японию кормим,
И
туда же везут пароходы «кругляк»
Ну,
давай-ка, по маленькой дёрнем…».
«Дёрнул»
я, «дёрнул» он. Только я за пивком,
Регистрацию
вдруг объявили.
Мой
сосед: «Мне пора! - закусил балычком. –
Очень
жаль, что я не был в Сибири».
Улетел.
Я сижу. Время струйкой текло.
Пиво
пить одному – грустно, скучно.
Где
там мой самолёт? Я гляжу сквозь стекло.
«Разрешите…»
- над ухом вдруг звучно.
Лед
под сорок. Высок и причёска в пробор.
«Разрешите?»
- «Конечно, садитесь»,
Кто?
Откуда? Куда? И пополз разговор…
«Может
«дёрнем?» - «Ну, если хотите».
А
потом он спросил: «Что такое тайга?».
Я
ответил: «То – джунгли Сибири.
По
плечо снег зимой, летом в пояс трава…»
Они
что, нынче здесь, - сговорились?
«…Лес
дремучий стеной – не пройти, не пролезть.
Волки,
рыси, ещё росомаха…
А
устанешь - уснешь, так медведь может съесть
Наберёшься
в тайге этой страха.
Заблудиться
в тайге - это, как дважды-два.
Не
всегда тех заблудших находят:
Раз,
приезжий с бабёнкой пошли по дрова –
До
сих по-ор, где-то бедные бродят.
Там
морозы зимой – лёд на реках трещит.
Птицы
падают в снег, замерзая.
Тыщи
вёрст без жилья, хоть ищи – не ищи.
На
«А-у…» лишь придёт волчья стая».
Он
же мне про Париж. Про «своих» парижан.
Сам
культурный, видать – не скандальный.
Я
ему – про Сибирь, про былых каторжан.
Говорю:
«Не зарос тракт кандальный.
За
этапом тащился этап по тайге,
А
кот падал, того добивали.
Сколько
белых костей под травой в Колыме…
Сколько
беглых в тайге той пропали…
Край
суровый. Тайга. Там медведь – прокурор.
На
реке как-то золото мыли…».
Оборвал
репродуктор вдруг наш разговор –
Регистрацию
вновь объявили.
Он
поднялся: «Пора!» - «Ну, пора, так пора.
Приезжайте!
Мы вам будем рады.
Про
Сибирь не расскажешь за час или два…».
«Нет,
спасибо! В Сибирь мне не надо».
Улетел.
Я сижу. Где же мой самолёт?
Пиво
пью. За спиною: «Простите…».
Невысокий.
Худой. Взгляд холодный, как лёд.
«Здесь
свободно?» - «Конечно! Садитесь»…
