Не белый шум, не музыка ещё, а робкий снег лежит в душе, как скатерть, как лёгкий пух невинных детских щёк, как покрывало нищете и паперть. Мне робко на него и наступать, как на весны несмелые бутоны. Лежит себе открыто, словно плоть всех первых строк, что станут многотомны. Не хочется ни плакать, ни молчать, ни восклицать пустоты междометий. Смотреть, грустить и чуть озорничать, имея перспективы на примете.