Столпы разъехались. С толпы столпотворение стихало, перманентно уходя за грань похмелья и стихотворения. В дорогу не хватало им дождя, а мне хватало полноты размера и ёмкости нажитого ума. Вставал рассвет, как принятая мера, уже готовы посох и сума. Да и с ума почти уж обломился от понаехавших чрезмерных величин. Начну прозайничать, и карандаш имелся, и лист бумажничал, мне не понятно, чьим велением, явлением, дебютом. Прокормит проза жизни в карантин. И вышел я, и в мозге не обутом мозолился с Фантастикой интим.