Иных уж есть, а те недалеко – на расстоянье взгляда исподлобья. Я не допил за вредность молоко, когда в меня вонзилась страсть айловья тупым концом Амуровой стрелы (минутной, часовой, уже не помню). Пересчитал все пятые углы и поклонился лежебоке полдню, и вышел к лягушатнику болот, где все Царёвны проклинают девство. Мой собеседник – верный Эхолот всегда таскал за ухо лень и детство, и никаких красот не замечал, как зеркало, сигналы отражая. И я Царевен трёх созорничал, и жил от марта и до урожая Надеждой, Верой в принципах Любви. Они мне, как наложницы, служили. И Эхолот, мой скучный визави, одну из них наивную зажилил. Конечно, Веру, что была слепа. Надежда умерла потом последней. Любовь живёт, простая, как толпа. И вот уже следы следит наследник.