Щемящей грусти горловой комок не послабляет участь. Закат горит, как горновой, и приближает неминучесть исхода жизни, дня. Чернила ночь прописные и столбцы. А память всё ещё хранила чужих поветрий матрицы. И проливалась стеаринно свечи прозрачная слеза. Вивальди с музыкой старинной предстал со мной пред образа. Горят мигающие лики и не велят сойти с креста. И ода Вольность из калитки уходит в ночь, как арестант, по безвозвратному этапу. И безразличен свет луны. И смотрит смысл, как стёртый тапок, на тени, что как жизнь, длинны.