ПРОЗА, ПОЭЗИЯ. Ирина Кучмина
Кучмина Ирина Леонидовна родилась в Керчи, окончила Ростовский-на-Дону Государственный университет, филологический факультет, отделение журналистики. Победитель городского рейтинга популярности «Золотой грифон» в номинации «Лучший журналист 2003 года», лауреат республиканского конкурса «Серебряное перо».
НЕРАЗЛУЧНЫЕ
У Степана Матюхина под Новый год неожиданно умерла жена. Несколько лет не дотянули до «золотой» свадьбы.
Ничто не предвещало беды. Как обычно, Степан пришёл домой в стельку, как всегда, они крепко поругались, Антонина перенервничала, и это в порядке вещей. А на следующий день шла по комнате и рухнула навзничь. Степан к ней, а она глаз не открывает, не шевелится, только стонет. Вечером её увезла «скорая», а наутро в больнице её не стало. Врачи сказали: кровоизлияние в мозг, несовместимое с жизнью. Но у Степана была своя версия: это они, врачи то есть, ей не тот укол сделали. Его слушали, но не удивлялись, не тот, значит, не тот, время сейчас такое, никто ни за что не отвечает. Похороны были тихие. Народу пришло немного. Зато день выдался царский: снежный, солнечный, безветренный. Стало быть, заслужила Антонина. Женщина она была своеобразная, но незлобивая, подлости никому не делала, и люди искренне сожалели о её внезапном конце. Антонина лежала успокоенная и красивая, поражая сходством с молодым портретом, стоявшим в изголовье. Степан вырядился в новую куртку и шапку, на месте не стоял, по-хозяйски обходил скорбное собрание, как будто провожал жену не в последний путь, а в санаторий, на месяц.
— Проси прощения у Тоньки, а то житья тебе не будет, — сказала ему какая-то женщина. Степан округлил глаза, но спорить не стал, буркнул:
— Я уже просил.
Было за что. Плохо они жили… Степан пил горькую, Антонина не молчала, за что он её часто поколачивал. Когда дочь выросла и ушла из родительского дома в мужний, даже столовались отдельно. Со стороны им советовали, что вы мучаетесь, разведитесь и дело с концом. Но они об этом даже речи не заводили. Жили.
И вот остался Степан один. Куртку новую не снимал, шапку лихо заламывал набок, ходил в магазин, подолгу курил возле подъезда. Да он ещё женится, говорили соседи. И только Валентина, прожившая с ним на одной лестничной площадке тридцать лет, качала головой, нет, он долго не протянет.
И правда, Степан изменился. Пить бросил. Пенсию растягивал по копейке, скудно питался, часто жарил пышки на рассоле вместо кефира. Дочка навещала редко, и почти не помогала материально. Степан обижался, но виду не подавал, стеснялся. На него навалились болячки. Когда пил — казалось, ему сносу не будет. А теперь — то почки, то сердце, то простуда. Но восстанавливался быстро. Отлежится и снова на ногах.
Но даже и не в болячках дело. Раньше он всё время куда-то спешил, откуда-то бежал. Всегда быстрый , бодрый, деловой, первый шутник, а теперь будто завод кончился. Как часы — корпус целый, стрелки на месте, а не идут, не тикают. Без Антонины жизнь потеряла смысл. Не перед кем теперь ходить гоголем, хорохориться, не на кого покричать, рукой в сердцах замахнуться. Он, словно актёр без зрителей, угас, сник. Жизнь покосилась, как забор, и что с ней делать дальше, он не знал.
Степана часто теперь видели плачущим. Любой разговор он переводил на жену.
— Вот без Тоньки как, — говорил он, всхлипывая и не стесняясь слёз. И непонятно было, к кому больше относились эти слова — к слушателям или к нему самому.
… Но время лечит. Через полгода, справив скромные, но достойные поминки по Антонине, Степан понемногу стал успокаиваться. Даже начал изредка улыбаться. А спустя некоторое время, решил навести порядок в собственном жилище, где последний раз свежей краской пахло в незапамятные времена. Помочь с ремонтом попросил сестру. Она жила в соседнем районе, но о её существовании никто не догадывался, не ладили они с Антониной. С утра до вечера в квартире Степана что-то двигали, прибивали, стучали. Степан выходил на улицу в майке перекурить, и чувствовалось, что ему вся эта рабочая возня по душе, что он на подъёме.
О покойниках плохо не говорят, но Антонина была неважной хозяйкой, это все знали. Она жила так, словно впереди её ждала ещё целая жизнь. Копила деньги, покупала вещи впрок и не носила. После её похорон в шкафу остались новые, ни разу не надёванные платья. При том, что она одевалась очень скромно. Новая мебель стояла десятилетиями не распакованная в ящиках. Думали, для дочки берегла, но дочка ничего не взяла…
Сестра распаковала ящики, достала из шкафа шикарные портьеры, вымыла окна. Квартира заиграла, как игрушка. Соседи специально приходили смотреть, одобряли и радовались за Степана.
— Вот, Степан, теперь у тебя жизнь пойдёт по-новому. В чистоте и порядке.
А тут ещё и деньги у него откуда-то появились. Что ни день — в магазин идёт, колбасу покупает, масло, свежий хлеб. На вопрос, где взял, он туманно отвечал, что деньги у него никогда не переводились. Но людей не проведёшь, чувствовали, что-то не то. Степан опять взялся за старое. Дня не проходило, чтобы не выпил. А здоровья-то прежнего нет. То упадёт где-нибудь, расшибётся в кровь, то с давлением мается. Но это его не останавливало. Опрокинув рюмку-другую, он напоминал прежнего Степана, весёлого, бодрого, уверенного в себе. Ради этого он готов был пострадать.
Как-то ночью к Валентине в дверь постучали. Она открыла и ахнула. Сосед сидел на ступеньках и еле языком ворочал:
— Пусти…я в коридоре полежу, ключ потерял… упал в гараже, плохо…
Валентина впустила его, постелила на диване. Степан проспал день и всю ночь, и ещё день в своей квартире, когда дочь привезла запасной ключ. Вечером соседи, заподозрив неладное, вызвали «скорую помощь». Врач, пожилой мужчина с маленькими запавшими глазами, осмотрев Степана, сказал:
— Если до утра доживёт — хорошо, у него в голове катастрофа.
Степан умер утром, в полном сознании, страшно мучаясь головной болью. Он не открывал глаз и всё поднимал руку, чтобы показать, где болит, но сил уже не было.
Его смерть, как и Антонины, была для всех неожиданным ударом. В сущности, и причина смерти у них была одна на двоих. Но добил всех рассказ сестры Степана. Когда она делала ремонт, они нашли с ним под ковром в углу комнаты деньги. Тоня, видно, припрятала на чёрный день. Степан очень обрадовался находке. Большую часть потратил на долги за квартиру, остальные оставил себе на пропитание. Вот тогда-то и разбогател всем на удивление. А неделю назад приехал к сестре и говорит:
— Тонька приснилась, выметала мусор из квартиры. Плохая примета.
Сестра выслушала, но значения не придала. В общем, забрала его к себе Антонина. Её деньги и погубили его.
Вот и закончилась эта печальная история о жизни и смерти таких разных, но, как оказалось, таких необходимых друг другу людей. Любовь ли, ненависть связала их намертво и, отпустив всего на несколько месяцев, снова спаровала, теперь уже навсегда.
КАК ЗА КАМЕННОЙ СТЕНОЙ
Когда наступает лето и проблема семейного отдыха неотвратимо встаёт перед каждым, в памяти возникает образ хозяйки, у которой пришлось жить во время преддипломной практики, и её слова:
— Я собираю чемодан, выхожу на крыльцо, и с этой минуты у меня начинается отпуск, — всем остальным занимается Лёнечка.
… Это было в маленьком шахтёрском городке Ровеньки. Стояла удивительно тёплая и чистая осень. Я снимала флигель у Екатерины Степановны, пожилой энергичной женщины с руками дачницы. Во флигеле, кроме кровати, комода и стола со стулом, много места занимали книги, уложенные прямо на полу в громадные стопки. А рядом стоял хозяйский дом, от которого веяло холодом, как от окружавшего его сада запустением. Всё объяснялось просто. Последнее время хозяин, Леонид Маркович Маргулис, тяжело болел, и все дела отодвинулись, стали неважными. Вместе с женой они подолгу теперь жили в Москве, прибегнув к помощи столичных светил. Вот и той осенью находились там, а хозяйка изредка наезжала. За домом было поручено приглядывать мне. Раз в три дня мне надлежало подниматься по высоким ступеням, отпирать дверь, зажигать свет и создавать видимость, что все на месте, всё как всегда. Одной в большом пустом доме было жутко, и я долго не выдерживала, от силы минут 5 — 10. Да и хозяйка по возвращении с удовольствием просиживала у меня во флигеле. Женщина скрытная, она никого не любила впускать в свою жизнь. Но я — не сегодня-завтра уеду. Меня можно. И она, не таясь, рассказывала:
— В молодости у меня было одно богатство — красота. У родителей нас трое, нищета, и всё же отец послал меня поступать в большой город, на юридический. Лёнечка учился курсом старше и тоже жил в общежитии. У меня поклонников было — полфакультета. Вертела ими, как хотела. И Лёнечка влюбился с первого взгляда. Только я в его сторону даже не смотрела. Он был маленький, худенький, невидный совсем, да к тому же… еврей. Нет, я не националистка, но родители, у них свои представления. Но судьбу и на паршивой телеге не объедешь. Однажды на студенческом вечере он подошёл ко мне и уже больше не отходил. Трогательно так ухаживал, я чувствовала, что любит. На занятия провожал и встречал, конфеты покупал и всё больше молчал, только смотрел восхищённо и грустно. Я ведь всё не унималась, продолжала бегать на свидания к другим. Как-то под Новый год в общежитии был бал, все ушли, а я осталась, надеть нечего. Лёнечка застал меня в комнате плачущей. Сел рядом, взял за руку и сказал:
— Катенька, выходи за меня. Я для тебя всё сделаю. Будешь жить, как царица.
И я поверила. Через год у нас была Наташа. Я учёбу не бросила, а он перешёл на вечернее. Днём работал, а вечером бегал на занятия. Маму вызвал сидеть с ребёнком.
Закончили, распределились сюда. Сначала квартиру снимали, потом получили комнату. Обставились. Лёнечка работал в двух местах, ещё и дома принимал посетителей. Он очень грамотный, авторитетный юрист был, к нему шли со всего города. Я тоже практиковала. Появились деньги, и мы решили построить дом. Это сейчас хорошим особняком никого не удивишь. А тогда он у нас чуть ли не единственный был.
Правда, я ни разу не пожалела, что вышла замуж за Лёнечку. С годами всё больше к нему привязывалась. А потом он и вовсе стал для меня самым дорогим человеком. И мне уже не важно было — красив он или нет, я видела его душу, а душа у него прекрасная.
Он предугадывал каждое моё желание. Заботился о нас с дочкой. Одевал, как кукол. На дни рождения дарил дорогие подарки. А главное, как опытный капитан, вёл наш семейный корабль по верному курсу. Нам было надёжно с ним и спокойно. И путешествовали мы с ним. Отдыхали всегда вместе. Я собирала чемодан, выходила на крыльцо, и с этой минуты у меня начинался отпуск, — всем остальным занимался Лёнечка: билеты, путёвки, столовая, культурная программа. Всё он.
К дочке главное требование было — не огорчать маму. И она не огорчала. После школы блестяще поступила на биофак МГУ. А через год на каникулы привезла Валеру. Наталочка у нас не красавица, но очень умная, хорошая. А Валера… сейчас таких называют «плейбой». К нему девичьи взгляды как магнитом тянуло. У Наталочки он первая и, боюсь, последняя любовь. Мы не хотели этого брака, признаюсь, ещё по одной причине. Валеру воспитывала одна мама, он был мальчик из бедной семьи. Но мы слова не сказали. Выучили их обоих, построили им в Москве трёхкомнатный кооператив, внуков одевали — Арсюшу и Богданочку. И вот когда, казалось бы, дети выросли и все трудности позади, пришла беда.
Приезжали мы с отцом на ноябрьские праздники к ним в гости. Всё нормально, только зятя не видно. Где Валера, спрашиваем. В командировке. Хорошо. А вечером Наталочка вдруг говорит, мы с ним уже полгода в разводе, у него другой брак, и эта тема закрыта. Мы с Лёнечкой в шоке, но молчим, вопросов больше не задаём. И только потом, потихоньку узнали от Арсюши, что у Валеры был роман со студенткой и что всё это тянулось целый год. Тогда в голове не укладывалось, как можно было такое скрыть от нас? А сейчас я думаю, права Наталочка, нас бы с отцом на целый год переживаний не хватило…
… Мы разминулись. Я уезжала поездом в Ростов сегодня, а завтра из Москвы возвращались уже окончательно хозяева. Точнее, Екатерина Степановна везла из Москвы своего Лёнечку, и это было их последнее совместное путешествие. Прощаясь с бедным жилищем, я думала, что не этот крепкий, построенный на века дом станет памятником его хозяину (вряд ли Екатерина Степановна останется жить здесь в одиночестве), — а те слова, которые она говорила о своём дорогом супруге. Который велик был не красотой, не статью, а любовью и служением женщине. Не это ли единственное делает мужчину мужчиной?..
Мне нравится: 0 |
Рубрика произведения: Проза ~ Рассказ
Количество отзывов: 0
Количество сообщений: 0
Количество просмотров: 156
Свидетельство о публикации: №1190803345619
@ Copyright: Лира Боспора Керчь, 03.08.2019г.
Количество отзывов: 0
Количество сообщений: 0
Количество просмотров: 156
Свидетельство о публикации: №1190803345619
@ Copyright: Лира Боспора Керчь, 03.08.2019г.
Отзывы
Добавить сообщение можно после авторизации или регистрации