Перестройка, кто помнит, была эпохой
веселой, оптимистичной и мистической. Владимир Познер, который возглавлял КИВ
(клуб интересных встреч) на Пятницкой, приглашал в актовый зал Гостелерадио на
девятом этаже Галину Шаталову (ЗОЖ) и Владимира Ажажу (НЛО), а вот Алана Чумака
– не мог, поскольку тот лечил тайно Суслова заряженным детским кремом, но не
долечил и Михаил Андреевич вроде бы стал выздоравливать, а потом помер.
Я зачитывался тогда теософией Елены Блаватской,
которая, как я узнал позже, оказалась авантюристкой и в США едва избежала
тюрьмы и дурдома. Я обожал тибетского ламу Лобсанга Рампу – человека с
беспредельным воображением, который был на деле то ли британским сантехником,
то ли германским шпионом.
Вечера Познера я непременно посещал и,
что греха таить, с Чумаком встречался. Но больше всего из этой братии меня
потряс теперь всеми забытый Спиридон Порфирьевич Чириктаров. Он давал
«концерты» в павильоне «Животноводство» на ВДНХ. Билетов было не достать и мне
приходилось использовать журналистское удостоверение, каковое, в отличие от
нынешних дней, в те годы имело немалую силу.
Чириктаров никогда не смеялся, но если
вы находились поблизости и могли видеть его глаза, то в них обнаруживался
нечеловеческий хохот. Площадка, на которой он выступал, некогда предназначалась
для демонстрации скота и была довольно-таки сильно унавожена. Подручные
переносили медиума-духовидца в кресле на коврик в центр сцены-загона, откуда он
и вещал, а мы слушали, затаив дыхание, ибо о нем, собственно, и шла речь.
– Сила моего метода такова, – вскрикивал
Спиридон Порфирьевич, вскакивая с кресла, – что я одной женщине, страдавшей в течение
тридцати лет глистами, помог за пятьдесят секунд.
Как – он уточнять не стал, но мы
одобрительно гудели, а духовидец усаживался, победоносно оглядывая публику.
Основной постулат его учения сводился к следующему: чем глубже дыхание, тем
тяжелее болен человек, тем ближе смерть. В мире слишком много кислорода, и это
в конечном счете приведет к гибели всего живого.
– Мы созданы Солнцем из углекислоты
воздуха, – уверял он.
И получалось: автомобильные выхлопы –
здорово, табак – хорошо, водка – отлично, так как, проникая в организм, она распадается
на углекислый газ и воду. Сжигание нефти и угля, вырубка лесов – прекрасные
явления.
– Вместе с тем кислороду на Земле все
еще по-прежнему много, – сетовал оратор. – Возможно, вскоре всем нам предстоит
лететь на Венеру. Такой полет будет абсолютно необходим, потому что жизнь
углерода на Земле все-таки постепенно скудеет, а на Венере его полным-полно.
Он как-то сразу затих и как будто
задремал. Мы подумали, что не дышит, заправляясь энергией. И, видимо, были
правы. Несколько минут спустя, он встрепенулся и продолжал бодро:
– Безграмотные призывы «Дышите глубже!»
привели к страшным последствиям. Десятки миллиардов погибших людей – следствие
обучения глубокому дыханию. Стремитесь постоянно уменьшать дыхание. Успокоится
нервная система. Будет накапливаться углекислота. Она страшно укрепляет нервы.
Воздух, окружающий нас, ядовит: кислороду слишком много, углекислоты – крохи.
Что надо делать? Выдох, выдох и еще раз выдох! Вдыхать нельзя! В нашей методике
вдох вообще отсутствует, как правило. Вдох ядовит. Надо всегда стремиться как
бы не дышать. Постоянный нужен контроль над собой и подлинное само-удушение…
Чрезвычайно тяжелый метод, не всякий выдержит. Особенно труден для образованных
– в кавычках, разумеется. Не дай Бог, попадется медик, профессор или того хуже
академик – так тот вообще не может постичь. Оказалось, что менее образованные –
в кавычках, разумеется, лучше усваивают. Люди, дышащие глубоко, мыслят по
шаблону, они соображать хорошо не могут.
– Верно! Верно! – послышались отдельные
голоса.
– А человек, который уменьшил дыхание,
увеличил запас углекислоты, он творчески соображает и глупых вопросов задавать
не будет…
Для меня лекция-беседа закончилась самым
неожиданным образом. Спиридон Порфирьевич пустился без особого перехода в
воспоминания и вдруг заявил:
– Я нашим методом нескольких известных
революционеров излечил от гомосексуализма.
– Кого? Кого?! – послышалось заинтересованно
со всех сторон.
Он сделал паузу и ответил:
– Ну, например, Дягилева и Кромвеля.
Ответ ни у кого не вызвал сомнений. Только
я не выдержал и спросил:
– Где вы их лечили? – никогда не думал,
что мне свойственен взволнованный фальцет.
– В астрале, молодой человек, – ничуть
не смутившись, спокойным тоном произнес Чириктаров.
Окружавшие посмотрели на меня с
негодованием. А сидевшая рядом женщина сказала:
– В Австралии. Чего тут непонятного?
Я весь сжался и оставшееся время сидел
тихо и от беспричинных переживаний ничего не мог толком расслышать и уразуметь.
Вы не представляете себе, как становится жутко, когда аудитория считает вас
идиотом?
01.12.2018
