1
Тем летом я часто летал в командировки,
и заниматься дачей было некогда. Огород зарос травой, сад дичал. Лишь в начале
осени, когда я уладил свои далёкие дела, мы с семьёй стали снова приезжать на
участок, чистить сад, прибираться.
Примером ухоженности для нас теперь
являлась соседняя дача, прежде столь же запущенная, а с недавних пор обретшая
новых хозяев.
За работой, мы познакомились с новыми
соседями, Дмитрием Николаевичем, и его женой Анной. На даче они бывали каждые
пятые сутки, и совпавшие с выходными дни мы виделись, порой общались.
Несколько раз мы на их веранде пили кофе, чай.
Анна щебетала с моей женой на кулинарные темы, хвастала взращёнными своими
руками огурцами какого-то позднего сорта, урожаем яблони и груши. Оказались у
них и общие деловые темы, обе работали бухгалтерами.
За чаем, Дмитрий Николаевич
непринуждённо следил за ходом женской беседы, участливо кивал, улыбался, сам же
больше молчал. На вид ему было около пятидесяти: здоровый цвет лица, белые
зубы, хорошая выправка. Ранняя седина скорее украшала его.
– У вас улыбка, прямо «Мистер Уайт», –
полушутя, как-то я заметил ему. – В наши годы уже непросто сохранить здоровые
зубы. Какая-то специальная забота?
– Да ничего особенного не предпринимаю, видимо
просто удачные гены, – улыбнулся Дмитрий Николаевич. – К тому же, не курю, от
кофе воздерживаюсь. Работа не позволяет.
Спрашивать его о работе мне показалось
неприличным; предположив, что человек он военный, я в ответ смолчал.
В тоне голоса Дмитрия Николаевича порой
действительно было заметно нечто твёрдое, властное, свойственное офицерам
старшего звена. Однако ухоженный его вид оставлял на этот счёт сомнение. Кроме
того, сдержанность речи изобличали в нём сотрудника спецслужб, а нарядная
спортивная одежда, запах хорошей парфюмерии, – владельца какого-нибудь магазина
на центральной улице.
Во всех моих предположениях неизменным
оставалось лишь следующее: Дмитрий Николаевич руководитель, вероятнее всего,
значимый.
Приезжали они на дачу на неброском, но
добротном автомобиле. И мои первоначальные тревоги относительно нашего разъезда
в узком переулке оказались безосновательными. Дмитрий Николаевич всегда
парковался аккуратно к забору, оставляя мне достаточно места для объезда.
2
Той осенью похолодало рано. С началом
октября в прогнозах то и дело сообщалось о надвигавшемся к нам мощном
скандинавском циклоне, обещали ветер, дожди, снежные заносы. Загрузив в
багажник зимнюю резину, я с начала недели периодически заезжал в попадавшиеся
по пути пункты вулканизации. Везде аврал. Встать в очередь обычно бывало
некогда, и так не заменив шины на зимние, я продолжал возить их в багажнике.
В субботу погода и вовсе испортилась:
холодный ливень, переходящий в снег. Дачный дом мы не топили, и чтобы не
перемёрз собранный урожай яблок, жена попросила меня туда съездить: ящики утеплить,
а один привезти на городскую квартиру. Сама в тот день была занята.
Приехав на участок, я в нашем проезде
увидел автомобиль Дмитрия Николаевича, а потом и его самого, кутавшего в
целлофан виноградную поросль. На дачу он также приехал один.
– Что, последние приготовления к зиме? –
приветствовал я его.
– Ага,… этот редкий сорт винограда я
привёз издалека. Жаль будет, если замёрзнет, – разогнувшись от работы, отвечал
он.
Пока мы занимались на своих участках, ветер
утих, а дождь вовсе перешёл в снег. Кругом заметно посветлело, земля
преобразилась.
Вечерело. Закончив дела примерно в одно
время, мы вышли к своим автомобилям. Прощаясь со мной, Дмитрий Николаевич
обратил внимание на колёса моего автомобиля:
– А вы что, резину летнюю не сменили? –
удивлённо заметил он.
– Да вот… – вздохнул я, – в багажнике всё
вожу. Всюду на пунктах вулканизации не протолкнуться. Сезон.
– Так ведь нельзя ездить. Возможно
обледенение.
– Доеду уж как-нибудь, потихоньку, а
завтра поменяю, – с чего-то я стал вдруг оправдываться перед соседом.
– Так ехать нельзя, – неожиданно
потвердевшим голосом сказал мне Дмитрий Николаевич. – И вот что я здесь
советую: загоним машину на ваш участок, а домой вас я довезу, и яблоки захватим.
Место для ящика у меня найдётся.
Его голос звучал столь твёрдо и убедительно, что возражения
мои куда-то пропали, и я подчинился.
По пути в город Дмитрий Николаевич заметно
нервничал: дорога была уже и впрямь скользкая. На городских улицах он неловко
перестраивался, то и дело оглядывался по зеркалам, всё более убеждая меня в
слабом умении водить машину. Я жалел, что послушал его и не поехал сам.
На светофоре пересечения нашей
второстепенной улицы с проспектом Калинина, мы стояли первыми. Съезжавшие с
проспекта на повышенной скорости «Жигули» вдруг стало резко заносить в нашу
сторону, разворачивать… сверкнул по салону боковой свет, и задней частью машина
гулко грохнулась в наше левое крыло. От удара наша машина отлетела вбок на несколько
метров. Я стукнулся лбом в зеркало заднего вида, и оно отвалилось, а Дмитрий
Николаевич ударился виском в стойку своей двери.
– Целы? – осторожно спросил он меня.
– Да ничего, вроде цел, – отвечал я,
растирая лоб.
Уткнувшись в противоположный бордюр,
«Жигулёнок» встал. Из рывком распахнувшейся водительской двери выскочила
женщина и бегом направилась к нам. Мы вышли ей навстречу.
– Так… Вы меня ударили! – приближаясь,
ещё издали истерично крикнула Дмитрию Николаевичу женщина. – Вы в меня
врезались…
В мелькавшем свете фар что-то чернело по
её лбу, спутанным волосам. Я догадался, что именно, и крикнул ей:
– У вас лоб в крови!
– Ерунда! У вас вон тоже… – зажатым в
руке мобильным телефоном отмахнулась от меня женщина и снова набросилась на
почему-то молчавшего Дмитрия Николаевича:
– Вы в меня врезались. Слышите?
– Вы… с управлением не справились, – веско,
и как-то презрительно сказал, наконец, он женщине, и качнулся вбок. – Голова кружится.
Я подхватил его, и кое-как усадил
обратно на сиденье.
Его тон смутил женщину. Смолкнув, она
отступила в сторону и стала взволнованно нажимать клавиши своего телефона,
кому-то звонить. Опомнился и я, стал набирать номер «Скорой помощи».
Невзирая на снегопад, собирались люди.
Заслышав приближавшийся вой сирены «Скорой», я вновь встрепенулся: нужно
сообщить о случившемся родным Дмитрия Николаевича.
Заметив в ячейке между сиденьями
темнеющий прямоугольник мобильного телефона Дмитрия Николаевича, я взял его: к
счастью, кнопки не были заблокированы.
Первым в списке его абонентов значился
какой-то Алексей Второй... я нажал кнопку вызова.
– Алло, слушаю, командир, – отозвался
весёлый голос в трубке.
Подъехала «Скорая», и я отвлёкся от
телефона. Врачи сработали оперативно. Продезинфицировав рану на моём лбу,
заклеили пластырем. Женщине сделали то же самое, убедив выпить пару таблеток
успокоительного. Констатировав у Дмитрия Николаевича сотрясение мозга, порекомендовали
ему лечь на носилки и перевезли в свою машину. Хлопнули двери, и машина
укатила.
Позвонив домой, я вкратце рассказал жене
о случившемся, попросил не волноваться.
Тренькнул телефон Дмитрия Николаевича.
Звонил Алексей Второй.
– Алло… Дмитрий Николаевич? Что у вас
происходит? Куда пропали?
– Вы кем ему приходитесь? – спросил я.
– А вы?
– Сосед по даче, ехали вместе домой,
случилось ДТП. Дмитрия Николаевича увезла «Скорая»…
– Ох, что это?.. – после паузы короткого
недоумения, Алексей опомнился: – Так, понятно, выезжаю. Где всё произошло?
Я назвал место происшествия, и опять
спросил: «Вы-то, кем ему приходитесь?»
– Дмитрий Николаевич наш КВС. Командир
воздушного судна гражданской авиации, – уже крикнул в трубку Алексей. – Я
второй пилот. Выезжаю. Буду на месте через пятнадцать минут.
Эта новость впечатлила меня, пожалуй,
больше, чем случившееся ДТП. Явилось вдруг ощущение, столь знакомое каждому в
минуты посадки в самолёт: уходящая в глубокий полумрак теснота салона, плотно
стоящие меж собой ряды кресел, указатели «аварийных выходов», ремни
безопасности, – всё качественно, надёжно…тревожно.
Приехали муж участницы ДТП, полиция.
Заметно успокоившись, женщина рассказала полицейским случившееся:
– Поворачивала с проспекта, с моей
машиной что-то случилось… удар, потом ещё удар. Толком ничего и не поняла.
Перемена в её докладе казалась странной.
Всего полчаса назад она заявляла, что наш автомобиль врезался в её… ну да
ладно, бог с этим.
Отведя меня в сторону, муж виновато
пробормотал:
– Я посмотрел ваши повреждения, крыло, бампер.
Не переживайте, пожалуйста, если наша страховка убытки не возместит, добавим.
Свидетелем от второго участника ДТП, я
рассказал полицейским, что видел.
Подъехал Алексей. Мы познакомились. На вид
ему было ближе к сорока: строен, приветлив. Расспросив о состоянии здоровья
Дмитрия Николаевича, подробности случившегося, он подключился к делу.
Будучи недалеки по возрасту, мы легко
нашли общий язык: выгнули вмятое в шину крыло, осмотрели ходовую часть, я
попробовал ехать. Левое колесо чуть вывернуто, управлять неудобно, но возможно.
– И что на это сказал Дмитрий
Николаевич? – между делом, спросил Алексей.
– Да ничего особенного… женщине лишь
заметил, что «не справилась с управлением».
– Кажется, я узнаю этот его тон, –
многозначительно усмехнулся Алексей.
– В каком смысле?
– Вспоминаю другой случай, когда он так
говорил.
Сев за руль, я последовал за машиной
Алексея в сторону дома Дмитрия Николаевича.
Встретившая нас Анна взволновалась, но
тут же взяла себя в руки:
– Едем в больницу?
– Да. Сейчас же, – кратко отвечал
Алексей, и мы вернулись к его машине. Анна догнала нас.
3
В дороге, мне не терпелось спросить
подробнее о работе Алексея. Ведь лётчики гражданской авиации особая каста. Контакты
с ними у пассажиров почти всегда односторонние, как правило, с динамика над
головой: «Добрый день,… вечер,… ночь. Вас приветствует командир корабля… рейса…
следующего до аэропорта… Ориентировочное прибытие в…».
– И что же за случай вы давеча
упомянули? – спросил я Алексея.
– А-а… домашнее это, семейное, – усмехнулся
Алексей. – В прошлом году у меня с женой вконец разладились отношения, и мы
решились на развод. Узнавший об этом Дмитрий Николаевич как-то перед полётом спросил
меня примерно то же самое: «Что, не справился с управлением?»
Слова его запали в душу. После я много
думал над этим, говорил с женой,… в общем, мы остались вместе. Более того, ждём
теперь второго ребёнка, сына.
– А работаете где?
– В авиакомпании «Кавминводыавиа»,
летаем на «ТУ-154», борт 85***. Послезавтра в рейс, а тут такое обстоятельство…
В больнице нас успокоили: состояние
Дмитрия Николаевича стабильно, здоровью ничего не угрожает, но по причине
сотрясения мозга требуется недельку «прокапаться», желательно полежать.
В палате Дмитрий Николаевич встретил нас
с той же светлой улыбкой. Посетовал о случившемся, расспросил о машине,
посочувствовал Алексею:
– С Кривошеевым полетишь?
– Видимо, да, – отозвался Алексей.
Анна осталась в палате с мужем, а мы с
Алексеем пошли перекусить в больничном буфете.
– Дела наши неважны, – за чаем с
бутербродом говорил Алексей. – Авиакомпании укрупняют, и идёт слух, что
«Кавминводыавиа» скоро лишат лётной лицензии. У нас ведь небольшой авиапарк,
всё «Тушки», причём с большим налётом. «Аэрофлот» же постепенно набирает былую
мощь. И здесь, конечно, необходимо идти
в ногу со временем, закупать самолёты мировых гигантов-авиапроизводителей «BOIENG» и «AIRBAS». Я будущей весной тоже планирую
ехать в Германию, переучиваться на управление «AIRBAS 321». А вот Дмитрию Николаевичу
54, ему уже поздновато. Зато сын его, Миша, выучился на управление «BOIENG737».
Год как летает вторым пилотом в «ДонАвиа».
– Большой у вас лётный стаж? – спросил
я.
– У меня почти восемь, а у Дмитрия
Николаевича более тридцати тысяч часов. Он застал ещё советские времена, когда «ТУ-154»
был гордостью нашей авиации.
– Легко работать с Дмитрием Николаевичем?
– Это как сказать… у нас около пятисот совместных
часов налёта. Любит повторять, что всем управляет разум, и только разум. Без
разума, нет ничего.
Отпив чай, Алексей призадумался и,
вспомнив тенью набежавшую мысль, добавил:
– У него было однажды лётное
происшествие, к счастью обошедшееся без жертв. Из-за превышения скорости
снижения в аэропорту Nвышла
грубая посадка. В результате чего при касании взлётно-посадочной полосы
подломилась передняя стойка и лопнула шина. По счастливой случайности
возгорание не случилось и катастрофы не произошло. У пассажиров всё обошлось ушибами,
вывихами, а одна женщина сломала ногу.
Свой отчёт о том происшествии Дмитрий
Николаевич закончил просто и без обиняков: «…в результате чего, с управлением не
справился». Мужики потом смеялись, что этого можно было и не указывать, ясно и
так.
Зато второй пилот того рейса Женька Колосов
глубоко проникся простой точностью изложения. Занятия по физподготовке всегда
заканчивал усмешкой: «с управлением, кажется, справился». Позже он в Голландии
переучился на управление громадиной «AIRBAS 330», и уже лет пять работает в «Аэрофлоте» командиром
воздушного судна.
4
Домой я вернулся без яблок. Забыл в
машине Дмитрия Николаевича.
Было уже поздно. Рассказав подробности
случившегося жене, отправился в спальню.
Заснуть долго не удавалось. Раскрыв
ноутбук, я в поисковом запросе набрал «ТУ - 154».
«Википедия»:
Среднемагистральный пассажирский самолёт
СССР.
Экипаж – 5 чел.
Количество пассажиров: 164 – 180 чел.
В период 1968-2011г. выпущено 1026
единиц разной модификации.
В разделе «Аварии и катастрофы»:
потеряно 72 самолёта. Погибло 3172 человека. Большинством причин трагедий обозначен
человеческий фактор.
Аварий с подломом носовой стойки в
таблице приведено несколько. И так как место происшествия Алексей не назвал, наиболее
подходящим приведён случай с «ТУ-154» в аэропорту Кутаиси 20.10.1990г. «Из-за
перегруза при предельной передней центровке подломилась носовая стойка шасси».
Всего на борту находилось 171 человек, потери 0.
…В детстве мы с братом лепили «ТУ 154» из
пластилина, а пределом мечтаний в перелётах с родителями был именно этот
лайнер. Но расстояния и пассажиропоток наших направлений бывали небольшими, и
летали мы больше на «ЯК-40» да «АН-24».
________
…С холмов объездной дороги открывается
широкая панорама аэропорта Минеральные воды.
«Кавминводыавиа» расформирована, а
четыре «ТУ-154» выстроены в колонну в стороне от взлётной полосы. Позже самолётов
осталось три, и их отбуксировали ещё дальше от основных лётных магистралей,
установили в чуть скошенный ряд. Видом с дороги, строения аэропорта закрывают большую
часть фюзеляжей, поблёскивают на южном солнце лишь крылатые хвосты.
С наступлением весны мы снова на даче
каждые выходные. Соседи и того чаще: говорят, что в отпуске.
Как и прошлой осенью, мы приятно
общаемся, на их веранде пьём чай. Анна жалуется на замёрзший-таки виноград,
хвалится рассадой помидор. Дмитрий Николаевич с улыбкой отхлёбывает чай,
помалкивает.
Напрашиваться с разговорами о его работе
неудобно, сам же об этом почти не упоминает. Машину свою он починил, но
явившийся стук в стойке левого колеса его беспокоит, и просит порекомендовать
толкового мастера-механика.
В один из выходных дней они приехали на
дачу с несколькими коробами старой одежды.
– Вот, в шифоньере прибралась, –
объяснила жене Анна. – Столько скопилось разного,… а выбросить жалко. Ведь для
работы на даче ещё вполне сгодится!
И вместо спортивных костюмов Дмитрий
Николаевич работает теперь в своём поношенном форменном плаще, мятой рубашке, –
без золотистых нашивок, «крылатой» кокарды и погон. Плащ уже давно потерял свой
синий лоск, – выгорел, побледнел, а рубашка не белоснежна.