Стихи Ильи Эренбурга
Эренбург Илья Григорьевич (1891 - 1967) - советский писатель, поэт, переводчик с французского и испанского языков, публицист, фотограф и общественный деятель. Лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» и двух Сталинских премий первой степени.
"Во Францию два гренадера"
"Во Францию два гренадера..."
Я их, если встречу, верну.
Зачем только черт меня дернул
Влюбиться в чужую страну?
Я их, если встречу, верну.
Зачем только черт меня дернул
Влюбиться в чужую страну?
Громкорыкого Хищника
Громкорыкого Хищника
Пел великий Давид.
Что скажу я о нищенстве
Безпризорной любви?
Пел великий Давид.
Что скажу я о нищенстве
Безпризорной любви?
Возврат
Будут времена, когда, мертвы и слепы,
Люди позабудут солнце и леса
И до небосвода вырастут их склепы,
Едким дымом покрывая небеса.
Люди позабудут солнце и леса
И до небосвода вырастут их склепы,
Едким дымом покрывая небеса.
Все за беспамятство отдать готов
Все за беспамятство отдать готов,
Но не забыть ни звуков, ни цветов,
Ни сверстников, ни смутного ребячества
(Его другие перепишут начисто).
Но не забыть ни звуков, ни цветов,
Ни сверстников, ни смутного ребячества
(Его другие перепишут начисто).
Уж сердце снизилось, и как!
Уж сердце снизилось, и как!
Как легок лёт земного вечера!
Я тоже глиной был в руках
Неутомимого Горшечника.
Как легок лёт земного вечера!
Я тоже глиной был в руках
Неутомимого Горшечника.
Сердце, это ли твой разгон!
Сердце, это ли твой разгон!
Рыжий, выжженный Арагон.
Нет ни дерева, ни куста,
Только камень и духота.
Рыжий, выжженный Арагон.
Нет ни дерева, ни куста,
Только камень и духота.
Ветер летит и стенает
Ветер летит и стенает.
Только ветер. Слышишь - пора.
Отрекаюсь, трижды отрекаюсь
От всего, чем я жил вчера.
Только ветер. Слышишь - пора.
Отрекаюсь, трижды отрекаюсь
От всего, чем я жил вчера.
На даче было темно и сыро
На даче было темно и сыро.
Ветер разнимал тяжелые холсты.
И меня татуировала
Ты.
Ветер разнимал тяжелые холсты.
И меня татуировала
Ты.
Над Парижем грусть. Вечер долгий.
Над Парижем грусть. Вечер долгий.
Улицу зовут "Ищу полдень".
Кругом никого. Свет не светит.
Полдень далеко, теперь вечер.
Улицу зовут "Ищу полдень".
Кругом никого. Свет не светит.
Полдень далеко, теперь вечер.
Париж
Тяжелый сумрак дрогнул и, растаяв,
Чуть оголил фигуры труб и крыш.
Под четкий стук разбуженных трамваев
Встречает утро заспанный Париж.
Чуть оголил фигуры труб и крыш.
Под четкий стук разбуженных трамваев
Встречает утро заспанный Париж.
Сегодня я видел, как Ваши тяжелые слезы
Сегодня я видел, как Ваши тяжелые слезы
Слетали и долго блестели на черных шелках,
И мне захотелось сказать Вам про белые розы,
Что раз расцветают на бледно-зеленых кустах.
Слетали и долго блестели на черных шелках,
И мне захотелось сказать Вам про белые розы,
Что раз расцветают на бледно-зеленых кустах.
Все взорвали Но гляди - среди щебня
Все взорвали. Но гляди - среди щебня,
Средь развалин, роз земли волшебней,
Розовая, в серой преисподней,
Роза стали зацвела сегодня.
Средь развалин, роз земли волшебней,
Розовая, в серой преисподней,
Роза стали зацвела сегодня.
В переулке
Переулок. Снег скрипит. Идут обнявшись.
Стреляют. А им всё равно.
Целуются, и два облачка у губ дрожащих
Сливаются в одно.
Стреляют. А им всё равно.
Целуются, и два облачка у губ дрожащих
Сливаются в одно.
Осенью 1918 года
О победе не раз звенела труба.
Много крови было пролито.
Но не растоплен Вечный Полюс,
И страна моя по-прежнему раба.
Много крови было пролито.
Но не растоплен Вечный Полюс,
И страна моя по-прежнему раба.
Слов мы боимся, и все же прощай.
Слов мы боимся, и все же прощай.
Если судьба нас сведет невзначай,
Может, не сразу узнаю я, кто
Серый прохожий в дорожном пальто,
Если судьба нас сведет невзначай,
Может, не сразу узнаю я, кто
Серый прохожий в дорожном пальто,
Ты Канадой запахла, Тверская.
Ты Канадой запахла, Тверская.
Снегом скрипнул суровый ковбой.
Никого, и на скрип отвечает
Только сердца чугунного бой.
Снегом скрипнул суровый ковбой.
Никого, и на скрип отвечает
Только сердца чугунного бой.
В январе 1939
В сырую ночь ветра точили скалы.
Испания, доспехи волоча,
На север шла. И до утра кричала
Труба помешанного трубача.
Испания, доспехи волоча,
На север шла. И до утра кричала
Труба помешанного трубача.
Верность (Жизнь широка и пестра...)
Жизнь широка и пестра.
Вера - очки и шоры,
Вера двигает горы,
Я - человек, не гора.
Вера - очки и шоры,
Вера двигает горы,
Я - человек, не гора.
...И вот уж на верхушках елок
...И вот уж на верхушках елок
Нет золотых и розовых огней.
Январский день, ты был недолог,
Короче самых хрупких дней.
Нет золотых и розовых огней.
Январский день, ты был недолог,
Короче самых хрупких дней.
Тело нежное строгает стругом
Тело нежное строгает стругом,
И летит отхваченная бровь,
Стружки снега, матерная ругань,
Голубиная густая кровь.
И летит отхваченная бровь,
Стружки снега, матерная ругань,
Голубиная густая кровь.
Додумать не дай, оборви, молю, этот голос
Додумать не дай, оборви, молю, этот голос,
Чтоб память распалась, чтоб та тоска......
Чтоб люди шутили, чтоб больше шуток и шума,
Чтоб, вспомнив, вскочить, себя оборвать, не......
Чтоб память распалась, чтоб та тоска......
Чтоб люди шутили, чтоб больше шуток и шума,
Чтоб, вспомнив, вскочить, себя оборвать, не......
Парча румяных жадных богородиц
Парча румяных жадных богородиц,
Эскуриала грузные гроба.
Века по каменной пустыне бродит
Суровая испанская судьба.
Эскуриала грузные гроба.
Века по каменной пустыне бродит
Суровая испанская судьба.
Большая черная звезда.
Большая черная звезда.
Остановились поезда.
Остановились корабли.
Травой дороги поросли.
Остановились поезда.
Остановились корабли.
Травой дороги поросли.
Ночь была И на Пинегу падал длинный снег
Ночь была. И на Пинегу падал длинный снег.
И Вестминстерское сердце скрипнуло сердито.
В синем жире стрелки холеных......
Подступали к тихому зениту.
И Вестминстерское сердце скрипнуло сердито.
В синем жире стрелки холеных......
Подступали к тихому зениту.
Привели и застрелили у Днепра
Привели и застрелили у Днепра.
Брат был далеко. Не слышала сестра.
А в Сибири, где уж выпал первый снег,
На заре проснулся бледный человек
Брат был далеко. Не слышала сестра.
А в Сибири, где уж выпал первый снег,
На заре проснулся бледный человек
Мир велик, а перед самой смертью
Мир велик, а перед самой смертью
Остается только эта горстка,
Теплая и темная, как сердце,
Хоть ее и называли черствой,
Остается только эта горстка,
Теплая и темная, как сердце,
Хоть ее и называли черствой,
Не время года эта осень
Не время года эта осень,
А время жизни. Голизна,
Навязанный покой несносен:
Примерка призрачного сна.
А время жизни. Голизна,
Навязанный покой несносен:
Примерка призрачного сна.